Взметнув черными крыльями, он поворачивается и идет, расправляя в такт шагам вмятины на малиново-алом цилиндре. Его поджарые мускулы под безупречно сшитым костюмом движутся плавно и мощно; пульсирующий свет подчеркивает их.
Он аккуратен и сдержан, но мысли у него лихорадочно несутся. Под внешним изяществом и самообладанием – дикарь, который готов нанести удар; куколка, из которой вот-вот выберется скорпионова муха и превратит Джеба в камень.
Я вновь окидываю комнату взглядом, ища что-нибудь вроде сети. Возможностей уйма, но я не тороплюсь захватить Морфея в плен. Только не теперь, после того как он провел столько времени в ловушке, униженный и лишенный магии.
– Как ты могла дать такую необдуманную клятву? – его рык вмешивается в ход моих мыслей.
Этот вопрос сродни ядовитой колючке: в груди у меня жжет, словно туда налили расплавленного воска.
Я рассматриваю сырую краску на ладонях и на пальцах, потом поворачиваю руки и с грустью гляжу на цветные отпечатки, которые оставил на тыльной стороне моих кистей Морфей, когда мы говорили о нашем ребенке.
– Я всё обдумала. Это был единственный способ сделать так, чтобы ты позволил нам с Джебом прожить его земную жизнь. Чтобы он согласился покинуть Гдетотам, я должна была дать ему надежду.
Морфей останавливается. Он внимательно глядит на меня.
– Значит, ты манипулировала нами обоими с помощью одной клятвы.
Его длинные черные ресницы трепещут, а в глазах помимо обиды виднеется восхищение. В детстве Морфей смотрел на меня так, когда я делала что-то достойное похвалы. Хотя драгоценные камни, отливающие мрачным и жестоким алым цветом, дают понять, что он отнюдь не радуется.
– Какая ирония судьбы. Похоже, я слишком хорошо учил тебя…
Его прерывает какое-то тихое жужжание. Оно звучит не в лад с ритмическим биением сердец в комнате. Что-то мелькает перед моим лицом – мы оба это видим.
В воздухе трепещет ушной клещ.
Морфей пытается поймать его шляпой, но тот носится зигзагами между нами и повторяет моим голосом:
– Я поклялась жизненной магией, что сначала выйду за Джеба. Если мы с тобой поженимся, я потеряю свою силу… навсегда.
Я делаю бросок. Клещ увертывается и устремляется к двери. Морфей тоже прыгает, но слишком поздно. Насекомое проскальзывает в щель под порогом и исчезает.
Нахлобучив шляпу на голову, Морфей уничтожающе смотрит на меня.
– Я так понимаю, Джебедия где-то здесь, в замке. Он ни за что не позволил бы тебе пойти одной – теперь, когда ты вновь принадлежишь ему.
Я пытаюсь поймать взгляд Морфея под полями шляпы.
– Что ты намерен делать?
– Он окажется в смертельной опасности, если клещ доберется до Червонной Королевы раньше, чем я.
Я согласна, что Морфей – меньшее из двух зол, если речь идет о благополучии Джеба.
– На нем симулякровый комбинезон. Он ищет тебя в темнице.
Морфей темнеет.
– Не смей выходить из комнаты. Не хватает только, чтоб ты бегала по замку. Ты уже и так всё испортила дальше некуда.
Прежде чем я успеваю ответить, он распахивает дверь и захлопывает ее за собой. Морфей препирается со стражами, которые пытаются его арестовать, и велит им «караулить получше эту чертову комнату, потому что она (я) – самая большая угроза для Гдетотам».
Потом он выдумывает предлог – якобы ему надо поговорить с Королевой.
Наконец решительные шаги Морфея стихают в коридоре. Я мысленно подгоняю его. Он должен поймать клеща, прежде чем тот обо всем доложит Червонной Королеве. А главное – Морфей должен найти Джеба, пока с ним ничего не случилось.
Я внушаю себе, что именно поэтому Морфей ушел так поспешно… чтобы защитить Джеба. А не потому что он ревнует и желает избавиться от соперника, лишив мою клятву смысла. Эти двое за последний месяц добились некоторого взаимопонимания. Любви между ними никогда не будет, но они бесчисленное множество раз щадили друг друга и научились действовать заодно. Потому что оба любят меня.
Приходится верить, что Морфей не поддастся желанию сделать так, чтобы наше с ним будущее началось сегодня же. Что им не движут романтические идеалы – смесь эмоций и порывов, столь же диких и непредсказуемых, как сама Страна Чудес. Я ведь видела его сострадание и попытки поступать правильно.
– Верь в него, – шепотом говорю я сама себе. – Однажды он будет твоим королем.
Морфей велел мне оставаться на месте. Вряд ли он понимает, что у меня и нет другого выбора. Я слишком устала и ослабела, чтобы покинуть свою тюрьму.
Я подхожу к мольберту и провожу пальцами по невысохшей краске, размазывая рисунок до неузнаваемости. Плохо, что Червонная Королева надеется на нашего ребенка. Как только она овладеет моим телом и убедится в этом сама, избавиться от нее будет намного труднее.
Пока я вожу пальцами по портрету нашего мальчика, превращая его в неразличимое пятно, мое сердце расходится по шву дальше. Как больно! Я ощущаю во рту медный привкус и кашляю, зажав рот ладонью. Отняв руку, я вижу брызги свежей крови, смешавшейся с краской. Я складываюсь пополам, тщетно пытаясь вздохнуть.
Комната дрожит от биения тысячи сердец. Бордовые и черные потеки смешиваются с колеблющимся светом. Ноги и руки у меня болят. Я втягиваю крылья, чтобы облегчить тяжесть, но спина сгибается, и я опускаюсь на колени. Глаза застилает тьма. Я опускаю веки и сосредотачиваюсь на дыхании. Перекатившись на живот, прижимаюсь щекой к мохнатому ковру и погружаюсь в беспамятство, в теплую, отупляющую дымку видения…
Мое тело делается легким как перышко. Боли нет. Черная маслянистая жидкость сочится из стен и течет по полу, направляясь ко мне. Она превращается в призрачные фигуры, похожие на дым.
Снова мюмзики.
Они окружают меня, обнюхивают волосы, завывают над ухом, так что кости дребезжат. На коже остаются маслянистые пятна от их прикосновений. Пальцы, состоящие из теней и иллюзий, впиваются в мои руки. Мюмзики тащат меня на верхушки башни и сбрасывают вниз. Желудок подступает к горлу.
Далеко внизу открывается кроличья нора – черный извилистый тоннель. Я падаю быстро, проносясь мимо открытых шкафов, парящих в воздухе книг, буфетов, банок с какой-то едой, прижатых к стенкам тоннеля толстыми побегами плюща. Я цепляюсь за стенки, врезаюсь в мебель и обрываю плющ, пока мое падение не замедляется.
Внизу, в темноте, происходит какая-то борьба. Вторая Сестра сражается в воздухе с моей мамой, которая растянута на паутине. Используя магию, мама оживляет пролетающие мимо книжки и прикрепленные к стенкам предметы и швыряет ими в голову и в грудь Второй Сестре. Восемь ног хранительницы кладбища и ее ядовитые руки-ножницы слишком заняты – она отражает снаряды. Это дает маме время вырваться. Она выскальзывает из паутины и начинает падать.
