И все-таки, даже в одежде из человеческого мира, Джеб выглядит несчастным, когда ждет меня на лестнице. Стоять там при дневном свете и обозревать прекрасные пейзажи, которые он создал для этого мира, наверняка мучительно. Отказ от собственного творчества – самое тяжелое, что ему до сих пор приходилось делать. Но Джеб сделал это, не колеблясь, чтобы вернуть в Страну Чудес равновесие… насытить беспокойные души Второй Сестры своими художественными грезами.
Я не уверена, осознал ли он в полной мере последствия своей жертвы. Но я буду рядом, чтобы помочь Джебу, когда до него это дойдет.
Когда мы с Морфеем преодолеваем четверть лестницы по пути наверх, то проходим мимо подземцев, которые собрались, чтобы проводить меня. Некоторых из них я не ожидала здесь увидеть.
Губерт, украшенный бусинами и отполированный, как яйцо Фаберже в пасхальной витрине, протягивает руку, похожую на ножку богомола, чтобы поздороваться с Морфеем.
– Я сразу ее возненавидел, – говорит человек-яйцо, как будто меня тут нет. – Маленькая всезнайка. Ни на грош хороших манер и общей культуры. И все-таки она умудрилась доказать, что я не прав. Я был абсолютно уверен, что она сыграет в ящик. Какое разочарование…
Несмотря на ядовитые слова, в его яично-желтых глазах я вижу грубоватое обожание.
К моему удивлению, Губерт предлагает мне пожизненное угощение яйцами «бенедикт» в своей знаменитой волшебной таверне, если я намерена оставаться его клиенткой.
Затем мы здороваемся с пестрой компанией подземцев-безбилетников, которые три дня назад застряли в поезде памяти. Они кланяются и благодарят меня за то, что я открыла кроличью нору и они смогли вернуться домой.
Я с трудом удерживаю чих, когда мы проходим мимо пыльных кроликов.
На середине лестницы нас останавливает Ящерка Билль. Он держит два симулякровых костюма, которые Гренадина вернула ему по моей просьбе.
– Прости, что потеряла один… и что украла их, – стыдливо говорю я.
Он качает головой и высовывает длинный язык.
– Я – подданный Червонного Двора. Следовательно, они принадлежат вам, ваше величество. Ваши воровские способности уступают только вашему умению их использовать. Вы сумеете найти им достойное применение.
Потрясенная, я прикладываю ладонь к груди. Рубиновый ключик, который отпирает мое королевство, прижимается к телу под платьем.
– Правда?..
Билль протягивает мне комбинезоны.
Я смотрю на Морфея.
Он улыбается и кивает, поощряя меня взять волшебный подарок. Я сую их под мышку и благодарю Ящерку, который низко кланяется, когда мы проходим мимо. На следующей ступеньке ждет Кроллик – в красном жилете и таких же брюках. Он протягивает руки, чтобы забрать комбинезоны. Мой маленький джентльмен. Я глажу мягкую кожу между рогами – и мы шагаем дальше.
На верхней половине лестницы, по обеим ее сторонам, выстроились эльфы-стражи. Они вытаскивают мечи и смыкают острия у нас над головами, так что образуется сверкающая серебряная арка.
В ее конце ждет Джеб, стиснув зубы, как будто ему до смерти хочется бегом кинуться ко мне.
Пока мы с Морфеем поднимаемся по лестнице, в тени мечей, я ободряюще киваю Джебу, и он расслабляется. Круги под выразительными зелеными глазами говорят о бессонной ночи. Двенадцать часов, которые мы провели порознь, наверняка были для Джеба пыткой. Хоть он держался мужественно, когда мы простились вчера вечером, очевидно, Джеб опасался, что это будет настоящее прощание. Что я решу провести жизнь в мире людей одна, без него.
Но я не могу жить в том же мире, что и он, день за днем, и не видеть его. Мы любим друг друга. Мы оба хотим одного и того же.
Мы будем вместе мечтать и вместе состаримся. Человеческая жизнь драгоценна и коротка по сравнению с вечностью. Ее следует прожить, не тратя даром ни дня. И Морфей теперь понимает это, как никогда; иначе он не отпустил бы меня без боя.
Мое лицо словно онемело, не столько от холода, сколько от осознания мучительной, неприятной ситуации, в которую я поставила их обоих. Я напоминаю себе, что хуже уже не будет… как только я пройду через портал в мир людей, мои две жизни сплетутся, но не окончательно. Разве что это понадобится для чьего-то спасения или благополучия.
Так мы все решили.
Ледок скрипит у меня под ногами, когда я преодолеваю последнюю ступеньку. Эльфы-рыцари салютуют нам и прячут мечи в ножны. Превратившиеся в драгоценные камни капли крови у них на щеках и на висках сверкают, как алые ягоды, на фоне льда и снега. Щелкая каблуками, рыцари спускаются с лестницы, чтобы вернуться на свои посты вокруг замка.
Нахмурившись, Морфей протягивает мою руку Джебу. Это очень странный жест, величественный и исполненный достоинства, как будто он привел меня к алтарю и отдает будущему мужу. Некоторым образом, так и есть. На время человеческой жизни.
Крылья Морфея шелестят, когда Джеб берет меня за руку. Это непроизвольная дрожь. Морфей напрягает все силы, чтобы стоять спокойно.
– Ты знаешь порядок. Если что-нибудь случится с ее телом в вашем мире, ты либо Элисон должны связаться со мной немедленно. Дух Алиссы должен обрести вместилище, чтобы выжить.
Джеб кивает.
– Я понял.
Он отвечает коротко и спокойно, но тревога в глазах выдает его. Об этом никто из нас не хочет думать. Об этом, как мы надеемся, никогда не зайдет речь.
Розовый взгляд Кроллика обращается ко мне, и на его бледном личике я вижу недоумение. Я отправляю советника вперед, чтобы избавить от неприятной темы. Когда стук костей стихает внутри замка, Морфей достает из кармана перчатки и принимается их натягивать.
– Полагаю, нет нужды напоминать тебе, чтобы ты обращался с ней как с королевой, – угрюмо говорит он Джебу.
Наши с Джебом пальцы сплетаются.
– А я не стану тратить силы и просить, чтоб ты не пытался соблазнять Эл во сне.
– В твоем голосе я слышу ревность, мнимый эльф? Не бойся. Я буду думать о тебе каждый день, пока она с тобой.
– Я бы предпочел, чтобы ты думал обо мне каждую ночь, пока она будет с тобой, – говорит Джеб, помогает мне снять с плеч пиджак Морфея и взамен набрасывает собственный, еще теплый. – В знак напоминания я пошлю тебе сову.
Он протягивает Морфею пиджак.
Морфей берет его, перебрасывает через руку и разглаживает складки. Он усмехается, хотя и без особой радости.
– Я буду скучать по твоим робким попыткам острить.
Джеб через силу улыбается:
– А я по твоей надутой снисходительности.
Они смотрят друг на друга, и на их лицах я читаю одновременно напряжение и радость. Невольное уважение стало сильней взаимного недоверия – и возникшая между ними связь еще укрепилась за месяц, проведенный в Гдетотам, хотя они не сознавали ее и не поощряли.
