– Я хочу домой. Сейчас.
– Значит, ты хочешь, чтобы Луну съели.
От слез мои глаза горят.
– Нет. Но если уже слишком поздно?
Тоненький голос Луны, словно в ответ, умоляюще зовет нас изнутри пасти взы-взы.
Мы с Морфеем переглядываемся, и я с трудом поднимаюсь на ноги, хотя мне страшно двигаться.
– А если я дам тебе немножко магии? – спрашивает Морфей. – Тогда ты попробуешь еще разок?
Как всегда, предложение магии слишком соблазнительно, чтобы отказаться. Я киваю и вытираю нос.
Морфей протягивает платок и хитро ухмыляется.
Я вытираю лицо и руки, и он тянет меня к краю листа.
– «В основном мертвые» близки к совсем мертвым и довольно мрачны. Чтобы умилостивить смерть, нужно поделиться вкусом жизни.
– Что?
– Сейчас покажу.
Схватив меня под руку, Морфей летит вместе со мной к камню, который служит точкой старта.
Я взбираюсь на скользкий край, рассматривая черепах Квази в стоячей воде. Теперь, когда я знаю, что они такое на самом деле, мне еще меньше хочется к ним притрагиваться.
Морфей становится рядом со мной, и в его детской ручке вспыхивает шарик сердитого огня – синий, искристый. Он шипит и дымит. Морфей бросает шарик в воду, и она загорается. Синие языки пламени лижут панцири черепах. Из воды доносится стон.
– Зачем ты это сделал? – спрашиваю я, пятясь от огня, который опаляет мне щеки.
– Огонь – это жизнь, – негромко произносит Морфей.
Его фарфоровая кожа озарена пламенем. Украшенные драгоценными камнями глаза переливаются беспокойным оранжевым блеском.
Черепахи Квази издают шипение и бульканье, которое превращается в шепот. Трудно разобрать, что они говорят, хотя Морфей, кажется, их понимает. Он отвечает:
– Откройте новый лист… покажите нам свою светлую сторону.
Бесформенные тела переворачиваются в воде, гася пламя, объявшее панцири. Виднеются только черепашьи брюшки – слишком мокрые, чтобы загореться.
– Давай, Алисса! – кричит Морфей и толкает меня вперед.
Вскрикивая, я прыгаю с одного качающегося брюшка на другое, минуя горящие угли, которые плавают на воде, и добираюсь до пасти взы-взы без единого черепашьего укуса. Подойдя вплотную, я замираю, потому что не знаю, как открыть челюсти цветка.
Я уже собираюсь разжать их силой, когда они раскрываются сами – в истерическом смехе, фыркая и гогоча так громко, что вода рябит. Я теряю равновесие, поскальзываюсь и чуть не падаю в разинутую пасть взы-взы. Луна, с веселым хохотом вылетев на свободу, подхватывает меня и поднимает в воздух, прежде чем я успеваю свалиться в воду.
Морфей присоединяется к нам.
– Отлично сработано, Луна!
Он беспечно и лучезарно улыбается ей, и от этого в моей душе словно гаснет свет. Почему Морфей никогда так не улыбается мне?
Луна краснеет и чуть не падает, но успевает спохватиться. Я замечаю, что она покрыта блестящей слизью.
– Ты бы видела свои глаза, – говорит она, когда наконец мы приземляемся на лист папоротника. – Они стали размером почти как у меня!
– Подождите… – перебиваю я, наблюдая, как Морфей помогает фее соскрести с зеленой кожи толстый слой слизи и собирает ее в кувшин. – Это всё была игра? Нарочно, чтобы достать слюну?
– Есть один фокус, чтобы обмануть взы-взы, – отвечает Морфей. – Если бы сегодня ты проявила терпение, то в восьмом уроке узнала бы об этом. Взы-взы боятся щекотки. Луна изобразила жертву, чтобы ее втянуло в пищевод. А потом цветок ее выплюнул, потому что неудержимо рассмеялся.
Луна показывает мне покрытое слюной перышко и звонко хихикает.
– Узнав слабые стороны обитателей нашего мира, – продолжает Морфей, затыкая кувшин пробкой, – ты сможешь победить любого из них, столкнуться с любой опасностью и выйти из нее с честью. Вот почему важно, чтобы ты внимательно слушала говорящие книги. Ну? Ты готова вернуться к скучным занятиям или предпочитаешь взять перышко и всему учиться на собственной шкуре?
Не сказав больше ни слова, я позволяю Морфею перенести нас в библиотеку. По пути я наблюдаю, как под нами меняются пейзажи. Страна Чудес прекрасна и опасна. Почему-то, вместо того чтобы пугать, она вселяет в меня желание знать больше.
Об этом мире и его обитателях. О его природе и законах. А главное, о моем странном товарище. Потому что однажды я намерена победить Морфея здесь. И тогда он улыбнется мне так, как сегодня улыбнулся Луне.
Воспоминание второе: в котором я победила Страну Чудес
Мы с Морфеем сидим в его летающем экипаже, на сиденьях из красного бархата. Светящиеся завитки, вращаясь, движутся на стенах. Они ползут вверх, текут вдоль потолка и останавливаются только у лиловых занавесок, которые висят по обе стороны окна.
Сидя напротив Морфея, я стискиваю руками в кружевных перчатках розу, которую он подарил мне, когда забрал с бала у Королевы Слоновой Кости. Запах розы смешивается с ароматом кальяна, и мои легкие наполняются чувственной теплотой. От моего обещания провести с Морфеем всю ночь осталось восемь часов, и теперь мы направляемся в его особняк.
«Каждый уголок Страны Чудес сегодня будет лежать у твоих ног», – сказал он мне несколько часов назад, прежде чем мы отправились в путешествие.
Мы уже повидали столько, что в голове у меня сплошные великолепные ультрафиолетовые тона и странные пейзажи.
Морфей кладет шляпу и перчатки на сиденье рядом с собой. Я чувствую, что он разглядывает меня, но делаю вид, что ничего не замечаю. Вместо этого я сосредотачиваюсь на видах за окном. Неоновые растения проносятся мимо размытыми пятнами в отсветах волшебной синей упряжи, прикрепленной к бабочкам, которые тянут карету.
За семнадцать лет жизни я видела Червонное королевство много раз – во сне и в реальности – и знаю его наизусть.
Но сегодняшнее путешествие – другое, более ценное.
Всё в Стране Чудес переродилось, оживленное рукой Джеба. Даже мое сердце обновилось, соединенное общей магией двух моих мужчин.
Я сижу рядом с Морфеем, совсем близко, и мое сердце сияет и тянется к нему, как магнит. Это волнующее, радостное ощущение. Словно в каждой мышце пульсирует фонтанчик энергии.
Интересно, чувствует ли это Морфей. Знает ли, что благодаря волшебным стежкам, которые они с Джебом наложили на мое сердце, я связана с ними обоими на самом глубинном уровне. Что они позволяют мне дышать.
Видимо, он знает. Я могу лишь надеяться, что Морфей не станет использовать это знание как орудие давления, потому что с детства помню: его задумчивый вид не сулит ничего хорошего. Он обдумывает план… я буквально слышу, как движутся шестеренки.
