– Не надо раздражаться. Да… я из Страны Чудес, как и мои очаровательные маленькие питомицы.
– И это значит… – я сглотнула, – что Страна Чудес существует на самом деле?
– Да.
– И кроличья нора? – спросила я, справившись с комом в горле.
Разглядывая меня в тусклом свете, Морфей кивнул.
– Я могу раздобыть тебе карту. Только скажи.
Я вцепилась в воротник рубашки, пытаясь скрыть лихорадочное биение пульса на шее.
– Кто ты там? В книжке я тебя не помню.
Нить синей магии перескочила с кончика его пальца на «Элисон в Стране Чудес». Страницы начали переворачиваться – и остановились, дойдя до картинки, на которой Алиса разговаривала с Гусеницей.
– Как и наша умная и любопытная героиня, в начале пути я не был похож сам на себя.
Я прочла ответ Алисы на вопрос Гусеницы:
«– Ты… кто… такая? – спросила Синяя Гусеница.
– Сейчас, право, не знаю, – отвечала Алиса робко. – Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась».
Я проглотила ком в горле. До меня дошло.
– Ты Гусеница… которая вылупилась из кокона.
Морфей поморщился, словно я его оскорбила.
– Бабочки не вылупляются. Они преображаются. Итак, у тебя осталось шесть вопросов. Трать их с умом, ягодка.
– Подожди, я задала всего четыре.
– Позволь мне не согласиться! – Морфей поднес руки к полосе лунного света и пошевелил пальцами, изображая фигуры на стене – пугающе реальные. Одни походили на чайные чашки, другие на грибы, третьи на розы, небрежно нарисованные брызгами краски. – Ты задала четырнадцать, хотя большинство из них были пустыми и бессодержательными. Во-первых, ты спросила, умею ли я играть в «двадцать вопросов». Согласись, это был вопрос. Далее, когда я предложил загадать загадку, ты спросила: «Что?» Еще один вопрос. Потом, когда ты велела не называть тебя птичкой, ты спросила: «На мне есть перья?» Затем: «Ясно?» И, наконец, ты уточнила, что я имел в виду, когда сказал, что ты – нечто большее, чем просто имя. Ты правда думаешь, что всё это было необходимо? Конечно, когда ты спросила про фей – кто они такие и правда ли способны усмирить ваших полоумных сторожей – от этого уже мог быть какой-то прок.
У меня запылали уши.
– Я живу не в зоопарке, и тут нет сторожей, – прорычала я.
Морфей ухмыльнулся и пальцами изобразил кролика, скачущего по стене.
– Добавь к этому четыре вопроса про меня и про мой дом – единственные, которые имели некоторый смысл. Итого одиннадцать. К сожалению, один из них ты повторила дважды, после того как попросила меня замолчать. А потом спросила: «Это правда?» Еще три. Значит, остается всего шесть. Выбирай слова с умом.
Подавив гневный рык, я сжала ручку в ладони, так что она врезалась в кожу.
– Ладно, – сказала я.
Я должна была задать вопрос, на который очень боялась получить ответ, прежде чем он успел бы хитростью лишить меня этого шанса.
– Ты связался с моей мамой, так? Когда она была еще девочкой.
Стиральные машины и сушилки замолкают, когда магические нити света втягиваются обратно в тело Морфея. Его лицо делается серьезным. Он снимает шляпу и кладет ее на колени.
– Я пытался, Элисон. Но ее рассудок оказался слабее, чем я ожидал.
Я бросаю блокнот и встаю.
– Ты сказал, что безрассудство достойно второго шанса на жизнь. Так почему ты не подхватил мою маму? Ты же спас меня! А она падала с гораздо меньшей высоты! Ты мог бы удержать ее в воздухе!
Слезы застлали мне глаза. Я была в ярости, хотя злилась, наверное, больше на себя, чем на него. Я же обещала, что больше никогда не буду плакать.
Морфей смотрел на меня, не вставая с пола. Драгоценные камни у него под глазами блеснули дымчатым фиолетовым цветом, а на лице появилась нежность. Как будто он отчасти мне сочувствовал.
– Твоя мать предпочла сделать это прилюдно. На парковке было слишком много зевак. Я ничего не мог предпринять. А если бы она выпрыгнула из окна повыше, ее удержали бы собственные крылья. Эти две ошибки стоили ей жизни.
– Нет. Это ты стоил ей жизни. Почему ты беспокоишь мою семью?
Если бы Морфей отпустил на этот счет какую-нибудь глупую шуточку или заметил, что я по-дурацки истратила четыре вопроса (осталось всего два), я бы окончательно утратила власть над собой. Я бы удушила его голыми руками, наплевав на магию.
Но, к счастью, Морфей лишь покачал головой и сказал:
– Я не отвечаю за всё то зло, с которым ты столкнулась в течение жизни. И я здесь не для того, чтобы вознаградить тебя за страдания. Я предлагаю тебе способ почтить смерть матери. Примириться с тем, что она погибла.
Я смахнула горячую влагу с лица.
– Я не хочу с этим мириться! Я всегда мечтала только об одном – узнать ее! Единственное, что мне осталось, – эти дурацкие книжки! Книжки, которые погубили маму!
Я пнула их ногой. Книжки заскользили по полу, но не улетели далеко. Я гневно посмотрела на них, желая, чтобы они взмыли в воздух и набросились на Морфея, как хищные птицы… чтобы у них выросли клювы, и они выклевали эти прекрасные, бездонные черные глаза, полные зловещих загадок и еще более зловещих ответов.
Словно услышав мои мысли, две книжки оторвались от пола, бешено хлопая страницами, словно крыльями. Они понеслись к Морфею и попытались на него напасть, но он словно ждал этого – и скрылся под куполом из синих молний.
– Восхитительно, – произнес он с чем-то вроде гордости в голосе и поправил галстук. – Дай мне знать, когда перестанешь истерить.
Подождите. Это я оживила книжки? Я заставила их взлететь? У меня отвисла челюсть.
Невозможно. Книги со стуком упали на пол, как будто логические рассуждения убили их.
– Я это сделала.
Я просто констатировала факт.
Даже в шоке мне хватило осторожности не задавать вопрос. У меня осталось всего два… «выбирай слова с умом».
Я перевела взгляд с упавших книг на Морфея, который убрал купол магии и снова стоял без защиты в лунном свете, терпеливый и серьезный.
– У моей матери были такие же способности, так?
Морфей надел шляпу.
– Да, хотя у нее они дремали. Я пытался пробудить их, показать ей во сне, на что она способна. Побуждал Алисию оживить рисунки на стенах. Но прежде чем она смогла… – Он вскидывает руку. – Впрочем, неважно. Ты оживила книжки, почти не прикладывая сил. Подумай, чего ты можешь достичь, если найдешь наставника и не будешь отвлекаться. Ты все-таки знаешь свою мать. Потому что магия была частью нее. Ты разделяешь с ней то, что она оставила тебе – волшебство в крови. Как ты предпочтешь с этим поступить – твое дело. Всё, что она хотела, – свободы и спасения. Можно сказать, что она этого достигла. Но что касается тебя… что-то мне подсказывает, что подобный финал не удовлетворил бы человека с твоей… энергией и решимостью. Так чего же ты желаешь, Элисон?
