– Эй, Морис, ты не уснул?
Ее голос вернул Мориса к реальности.
– Конечно нет… Я ни от кого не бегу, – ответил он.
– Если тебе так проще… – многозначительно сказала Кортни и вновь нырнула в недра тумбочки.
Во всяком случае, эта девушка не лезет ко мне в душу, заметил про себя Морис. А ведь могла бы попытаться… Конечно, у нее ничего бы не получилось. Но он видел, ей было интересно узнать ответ на этот вопрос. Приятно, что она не стала давить… Обычно женщины последние жилы вынут, лишь бы добраться до того, что у него внутри. Но Мориса Митчелла голыми руками не возьмешь…
Морис включил одну из лампочек – на улице уже стемнело – и залюбовался волосами Кортни. Блестящие, черные, они стекали по ее покатым плечам расплавленным шелком. Интересно, какие они на ощупь? Такие же шелковые или жесткие, непослушные? Он почему-то подумал о том, что эта девушка, наверное, умеет хранить чужие секреты. И еще она, наверное, прекрасный друг… Она произвела на него впечатление сильного человека, но он прекрасно знал, что с ее стороны это может оказаться всего лишь маской, за которую она прячется перед окружающим миром. Все возможно… Самое удивительное, что с того момента, как он попал в трейлер, ему совершенно расхотелось соблазнять ее… И дело было не в том, что она не привлекала его физически, нет. Просто теперь он смотрел на нее немного другими глазами, и ему казалось, что его игривый настрой будет неуместен, неприятен ей. Ведь она позвала его к себе – в отличие от многих женщин, которых он знал, – не для того, чтобы флиртовать с ним. А для того, чтобы исправить ошибку, которую сделала. И он чувствовал – она раскаивается в том, что произошло в кафе. Правда, едва ли признается в этом…
– Ну вот, – прервала его размышления Кортни. – Это – твое полотенце. – Она потрясла перед ним оранжевым махровым полотенцем. – А вот – чистая рубашка и мочалка. Где душевая, ты знаешь. На полочке – шампунь и гель для душа.
– Спасибо, – поблагодарил ее Морис и направился в душ.
Прохладная вода смыла с него дорожную грязь и усталость. Морис отмыл голову, надел чистую голубую рубашку – правда, она была ему немного великовата – и почувствовал себя совершенно другим человеком.
Но было кое-что, омрачающее его благодушный настрой. Он так хорошо почувствовал себя в этом домике на колесах, что теперь ему совсем не хотелось садиться на свой байк и гнать куда-нибудь в поисках придорожного мотеля. Правда, другого варианта у него не было. Не напрашиваться же на ночлег к едва знакомой девушке? Это было бы верхом наглости, а сегодня Морис Митчелл не хотел выглядеть наглым.
Он закрыл душевую кабинку и, весело насвистывая, вышел в салон. Запах еды приятно пощекотал ноздри. Кортни стояла у маленькой газовой плиты и что-то готовила.
– Ого! – улыбнулся Морис. – По-моему, здесь будет что-то вкусное…
– Это – компенсация за твою курицу, – необорачиваясь, ответила Кортни. – Ты ведь ушел из кафе голодный.
– Я рад, что ты заметила.
Она переоделась. Теперь на ней были тонкая синяя кофточка и легкие бриджи бежевого цвета. Эта одежда шла ей не меньше, чем костюм из черной кожи. Правда, Морис не совсем понимал, зачем носить в жару закрытый кожаный костюм.
– А тебе не жарко днем в твоей кожаной кольчуге? – озвучил он свой вопрос.
– В чем? – наконец повернулась Кортни.
– В твоем костюме… Здесь такое пекло, а ты запечаталась, как будто едешь на север…
– В это время года у меня аллергия на солнце, – невозмутимо ответила Кортни. – Что-то вроде крапивницы… Поэтому приходится прикрывать кожу и мазаться всякой дрянью. А этот костюм я люблю. Он удобный. Не чета девчачьим шмоткам…
– А как насчет мини-юбки или вечернего платья с туфлями на шпильке?
Кортни поморщилась так, как будто речь зашла о наряде клоуна.
– Это тряпье не для меня. Не понимаю женщин, которые жертвуют удобством ради того, чтобы красоваться перед мужчинами. Платья, в которых невозможно сделать шаг, туфли на немыслимых каблуках, от которых ноют ноги. Не говоря уже о всякой туши, помаде и тенях… Экая гадость!
– Ну почему же гадость? – вкрадчиво возразил Морис, чувствуя, что ступает на опасную тропу. – Если женщина хочет нравиться мужчине, в этом нет ничего противоестественного. Сам инстинкт влечет нас друг к другу, а естественный отбор заставляет делать все, чтобы выглядеть лучше…
– Терпеть не могу, когда прикрываются инстинктами. – Кортни сняла крышку со сковородки и звонко шлепнула ею по столу. – Мы так далеко ушли от природы – взять хотя бы условности, которыми люди увешались, как броней, – что у нас остались только воспоминания об этих самых инстинктах… Естественно, противоестественно… Неужели ты думаешь, что женщины цепляют на себя всю эту дрянь только для того, чтобы иметь детей? Если ты действительно так считаешь, то я усомнюсь в твоих умственных способностях, Морис…
– По-моему, ты слишком упрощаешь. Но в конечном итоге так оно и есть…
– Господи, до чего глупо… Ты меня разочаровал, мистер Умник. Я была о тебе лучшего мнения.
– Извини, что не угодил. Так что у нас на ужин?
Через несколько минут все споры были позабыты. Морис, сидя за деревянным столиком, яростно вонзал зубы в мягкий сандвич и поддевал вилкой кусочки цыпленка по-мексикански.
– Сколько же ты не ел? – черешневые глаза Кортни смотрели на него с неподдельным любопытством.
– Около… ммм… двух… ммм… суток, – пробормотал Морис, пережевывая цыпленка.
– Неплохо. А где ты живешь?
Морис поднял на Кортни умоляющий взгляд.
– Может быть, на этот вопрос я отвечу позже?
– Ах, да. Прости… Если бы я знала, что в кафе лишаю еды оголодавшего человека…
– Это… ммм… в прошлом…
Покончив с цыпленком по-мексикански, Морис дожевал сандвич и почувствовал, что его желудок требует огромного количества жидкости, чтобы потушить пожар, начавшийся внутри.
– Хочешь пить? – догадалась Кортни. – У меня есть кофе и чай. И еще кое-что покрепче.
– Предпочитаю чай. Крепкий и сладкий.
– Английские корни?
– Нет, просто люблю чай. Не знаю, как бы я жил, если бы не индийцы и китайцы… В чае – мой жизненный тонус…
– А я предпочитаю кофе. Кофе в зернах, а не ту гадость в гранулах, которой завалены прилавки супермаркетов.
– Кстати, готовишь ты отлично. Цыпленок был довольно острым, но очень вкусным.
– Похвала из уст оголодавшего человека всегда сомнительна, – усмехнулась Кортни. Однако Морис понял, что его слова пришлись ей по душе. – Но у тебя будет возможность оценить мою стряпню завтра утром.
Морис не верил своим ушам. Значит, все так просто? Она оставляет его ночевать вместо того, чтобы выставить за дверь? Впрочем, его радость может быть преждевременной. Что, если Кортни просто приглашает его на завтрак?
