Я слышу звонок и поднимаю голову. Передо мной стоит Таэлор. Я с трудом подавляю стон. Ее шикарные, до плеч, волосы отливают золотом на солнце. На сумочке, которую она держит в руках, сверкающими буквами написано «Шик, блеск, красота».
Я снова поворачиваюсь к компьютеру. Но на экране пусто, мерцает сообщение об ошибке.
– Привет, Алисса, – говорит Таэлор и перебирает украшения на стойке рядом с прилавком. – Продала сегодня что-нибудь?
Она держит в руке блестящую брошку из искусственного хрусталя в виде черепа со скрещенными костями.
– Тут есть хоть одна вещь, от которой не несет погребальным бюро?
Не обращая на нее внимания, я ищу URL. Снова появляется сообщение об ошибке.
Я дергаю мышкой. Если сайт пропал с концами, я никогда не сумею убедить Джеба, что мне не померещилось.
Таэлор неспешно подходит ближе. Одна из ручек дизайнерской сумочки соскальзывает с ее загорелого плеча.
– Хотя, наверное, не важно. Таких, как ты, не волнует, кто носил эти вещи. Даже если они взяты с мертвых.
Она ненадолго замолкает, чтобы посмотреть на какую-то блузку и поморщиться, а потом небрежно бросает сумочку на прилавок и упирается в край стола изящными руками. Некогда Таэлор была звездой теннисного корта, но ее отец ни разу не пришел не матч, и она бросила. Какая досада.
Благодаря десятисантиметровой платформе моих сапог наши глаза оказываются почти на одном уровне.
– Тебе что, не надо готовиться к выпускному? – спрашиваю я, надеясь, что Таэлор уйдет.
Глаза у нее делаются круглыми и невинными.
– Именно поэтому я здесь. Я зашла в соседний магазин, чтобы купить Джебу подарок на выпускной. Завезу ему сегодня же, чтобы он сразу надел.
Я не спрашиваю, что такое она могла купить Джебу в ювелирном магазине.
– Что это? – спрашивает Таэлор и придвигает к себе мой блокнот.
Я пытаюсь его выхватить, но она оказывается проворнее.
– Страна Чудес? Собираешь инфу о фамильных кроликах?
– До свиданья, – говорю я, отбирая у Таэлор блокнот и случайно сталкивая сумочку на пол.
Она даже не удосуживается ее поднять. Взгляд у Таэлор становится ледяным.
– Нет, не до свиданья. Нам надо поговорить.
Что-то, как всегда, трепещется в голове и подзуживает меня дать отпор. Почувствовав прилив адреналина, я даю волю языку.
– Спасибо, но я, скорее, предпочту говорить с навозным жуком.
Глаза Таэлор расширяются, как будто она не ожидала услышать в ответ оскорбление. Я улыбаюсь. Очень приятно в кои-то веки оставить последнее слово за собой.
Лишь через несколько секунд ей удается придумать ответ.
– Значит, ты разговариваешь с навозными жуками? Очень приятно, что наконец-то ты нашла себе новых друзей. И не думай, что сможешь и дальше изображать бедную и несчастную, чтобы через месяц помешать Джебу уехать в Лондон со мной.
– С тобой?
А я-то думала, что выиграла первый раунд. Такое ощущение, будто на меня в упор направили свет шахтерского фонарика, точь-в-точь как утром, когда я упала со скейта.
– А он тебе еще не сказал? – спрашивает Таэлор, буквально сияя. – Ну, неудивительно. Его так беспокоит твоя хрупкая нервная система.
Она опирается о прилавок, так что ее лицо оказывается совсем рядом с моим. Запах дорогих духов щекочет ноздри.
– В следующем году я буду учиться на подготовительных курсах в Лондоне. Мне предложили там модельный контракт. Папа снимет для Джеба квартиру. Сплошные плюсы. Джеб сможет завести полезных знакомых среди людей, с которыми я буду пересекаться, а на выходных мы будем тусить у него. Очень мило, правда?
У меня все сжимается в груди.
Таэлор отодвигается, и на ее лице я вижу страх. Почему? Из-за Таэлор я лишилась единственной возможности вернуть дружбу Джеба. Она победила.
– Ого. А ты правда думала, что у тебя есть шанс? – насмешливо спрашивает она. – Ну, если он несколько раз попросил тебя попозировать, это еще не значит, что он к тебе неравнодушен.
Я роняю челюсть. Джеб никогда не просил меня позировать. Он иногда набрасывал что-то в альбоме, когда мы проводили время вместе, но я никогда и не подозревала, что он рисовал меня.
– Его тема – трагедия и смерть, поэтому, конечно, Джебу нравится твой замогильный стиль. Это не комплимент, не заблуждайся.
Я слишком потрясена, чтобы ответить.
– Нам обеим он нравится, – говорит Таэлор уже мягче, и я понимаю, что в кои-то веки она искренна. – Но если ты любишь Джеба по-настоящему, то позволишь ему жить так, как будет лучше для него. Он слишком талантлив, чтобы до конца жизни нянчиться с тобой, как твой бедный папа. Тебе не кажется, что это было бы огромной трагедией?
Мне нестерпимо хочется выцарапать ей глаза…
– По крайней мере, мой папа достаточно меня любит и всегда поддерживает.
Эти слова – как отравленные стрелы. Я вижу, что Таэлор уязвлена, и немедленно сожалею о сказанном.
Чирикает звонок, и я чувствую аромат эспрессо.
– Блин, – говорит Джен, злобно глядя на Таэлор с порога. – Ты что тут делаешь?
Она протягивает мне круассан и фруктовый смузи.
Таэлор приходит в себя и вновь притворяется беззаботной.
– Мы с Алиссой просто говорили про Лондон. И про то, почему я не буду рада видеть ее в гостях у нас с Джебом.
Она поворачивается к двери:
– Здесь воняет. Я пошла.
Таэлор выходит, и Дженара поворачивается ко мне.
– Однажды она не выдержит и покажется Джебу во всем своем безобразии.
Я отщипываю краешек круассана.
– Это из-за Таэлор Джеб не хотел, чтобы я ехала в Лондон. Он не хотел, чтобы я… им мешала.
Поддевая ячейку чулок-сеточек карандашом, Джен молчит.
– Почему ты мне не сказала? – спрашиваю я.
Глаза подруги полны сожаления.
– Я только сегодня утром узнала, что Таэлор едет в Лондон. Когда ты пришла, я совсем растерялась и не знала, как сказать. Тебе хватает неприятностей с мамой.
Закрыв блокнот с записями, я снова смотрю на пустой экран.
Уже не важно, что я не могу найти нужный вебсайт. Джеб бросил меня, и прошлое уже не вернуть.
– Эл?
В моей груди нарастают рыдания, которые я подавляла с той самой минуты, когда поссорилась с папой. Теперь они вырываются на поверхность тысячей ядовитых пузырьков, сжигая мне сердце. Но я отказываюсь плакать.
– Ну же, – говорит Джен. – Если кто-то и может убедить Джеба бросить Таэлор, то только ты. Поговори с ним наконец. Объяснись.
