– Съедим пирожок и снова вырастем.
Изображая крайний ужас, Джеб хлопает себя по лбу.
– Ну конечно! Нужно просто съесть по кусочку волшебного пирожка столетней давности.
– Оставайся маленьким, если хочешь. Я понесу тебя в кармане.
Джеб, что-то проворчав, бросает рюкзак наземь.
– Ладно. Давай пирожок. Мы сейчас меньше, чем эти вонючие цветы, и даже позвать на помощь не можем…
– Мальчик говорит, что мы воняем, Амбросия, – доносится из ниоткуда скрипучий старушечий голос.
Сад приходит в движение, как от порыва ветра.
Мы с Джебом пятимся и чуть не падаем, споткнувшись о рюкзак.
Одна из гигантских маргариток наклоняется к нам, отбрасывая длинную синюю тень. Желтая сердцевинка цветка – это чудовищный рот. На каждом лепестке моргают многочисленные глаза.
– Да, Благоухания, – отвечает она. – Вот наглец. В конце концов, если кто-то тут и воняет, то это он. У нас нет потовых желез.
Джеб привычно задвигает меня за спину.
– Эл?.. Ты ведь тоже видишь говорящий цветок, правда?
Я обхватываю его за талию. Кажется, сердце сейчас разорвется.
– Ты привыкнешь…
Надо подавить панику.
– В каком смысле? – интересуется Джеб.
Я не успеваю ответить, потому что мы врезаемся в огромный стебель.
Ворча, к нам нагибается настурция. С ярко-оранжевых лепестков смотрит сотня серых глаз.
– Эй! Смотрите, куда идете!
Несколько одуванчиков кивают мохнатыми головами и ругаются. Их пушистые семена увенчаны глазками.
Я подавляю крик, когда цветы начинают говорить все одновременно:
– Как давно у нас не было таких приятных гостей!
– Если считать по-нашему – задом наперед, совсем наоборот?
– О, неважно. Это просто фигура речи…
Джеб выбирается на маленькую прогалину среди болтающих цветов и разворачивает меня лицом к себе.
– Они правда назвали нас приятными гостями?
Над нами фыркает какой-то одуванчик. Пушинки срываются с его головы, и он лысеет.
– Мои глаза! Кто-нибудь, ловите мои глаза!
Пытаясь поймать их на лету, он вытягивает руки-листья.
Чуть дальше герань, согнувшись вдвое, открывает стоящее на земле ведерко. Красной краской на нем написано «ТЛЯ». Выудив из ведерка розоватое насекомое размером с мышь, герань кладет извивающуюся жертву в рот и жует. Слюна стекает по лепесткам, играющим роль подбородка, глаза блаженно закрыты…
Джеб шалеет.
– Цветок ест тлю. Жертва стала охотником. Люди едят растения, Эл. «Приятные гости…»
И тогда беспокойство превращается в полноценную панику.
– Надо…
– Бежать! – Джеб хватает меня за руку, и мы вместе бросаемся к входу в кроличью нору.
– Но как же мы войдем? – спрашиваю я, с трудом поспевая за ним.
– Выломаем эту проклятую дверь!
Я спотыкаюсь и чуть не падаю. Джеб неумолимо тащит меня за собой.
– Необязательно так нестись! Они же сидят в земле.
– А я бы за это не поручился, – говорит Джеб и оглядывается.
Я тоже.
Эта сцена напоминает фильм про зомби: цветы стонут и вытаскивают корни из земли. Их рты, усаженные длинными тонкими зубами, широко разинуты и истекают слюной. Облысевший одуванчик выбирается первым. У него вдруг появляются руки и ноги – почти человеческие. Чтобы двигаться быстрее, он помогает себе корнями, как будто едет на клубке змей. Одуванчик бросает побег плюща, точно лассо, и захлестывает его вокруг лодыжки Джеба.
Рывок – и Джеб падает.
Я хватаю его за руки, как будто играю в перетягивание каната с шипящим чудовищем.
– Нельзя выйти тем путем, которым вы вошли! – рычит другой цветок, выбираясь из своей могилы в нескольких футах от нас.
И тогда я понимаю, что всё это – не настоящие цветы. Как и у того одуванчика, у них появляются руки и ноги, когда они вылезают из земли.
Они отчасти гуманоиды, отчасти растения, а в целом – многоглазые мутанты.
– Кроличья нора открывается только в одну сторону, в наш мир. Порталы, которые ведут в мир людей, находятся под надежной охраной за морем, в самом сердце Страны Чудес, – говорит цветок, помахивая рукой.
Лозы обвивают его зеленоватое тело.
– Путь только один. Вам не кажется, что мы бы уже давно ушли отсюда, если бы могли выбраться из норы?
Я вспоминаю мебель, прикрепленную плющом к стенкам туннеля. Значит, они пытались проложить дорогу в наш мир? Меня охватывает дрожь.
Джеб борется с плющом, который обвил его вокруг пояса.
– Эл, беги! – приказывает он.
– Да, беги, – насмешливо повторяет одуванчик-мутант. Он берет меня за подборок поросшими мхом пальцами и рассматривает тремя оставшимися глазами.
– Беги, или тебя съедят.
От ужаса вдоль моей спины ползут мурашки. Я усилием воли прихожу в себя – и кое-что вспоминаю. Мальчик-подземец некогда объяснил мне, как бороться с цветами-зомби.
Это так же легко, как сдувать с одуванчика пушинки.
Повинуясь внутреннему голосу, я протягиваю руку и срываю оставшиеся семена. Противник ослеплен. Из глазниц течет белая клейкая жидкость. Одуванчик взвизгивает и съеживается. Он обезврежен.
Краем глаза я замечаю, что Джеб выуживает нож из кармана. Под зеленью, которая его обвила, это незаметно. Если я смогу отвлечь чудовищ, может быть, он выручит нас обоих.
Я сжимаю в кулаке семена одуванчика. Палочкообразные глаза извиваются в моей руке и пытаются взглянуть на меня. Я швыряю их наземь и топчу ногой.
– Кто следующий?
Мой голос дрожит, хоть я и стараюсь говорить храбро.
Зомби-цветы поднимают вой и обвивают плющом мои лодыжки. Он змеится по ногам, по груди, окутывая меня зеленым коконом, таким густым, что на свободе остаются только поднятые руки да голова. Два побега стягивают запястья, дергают, переворачивают на живот. Я не в состоянии пошевелиться.
Джеб и обезвреженный одуванчик забыты. Цветы окружают меня.
Уродливые зеленые руки скользят по мне – холодные и грубые, как листья, сорванные с дерева бурей. Голова кружится. Стебли плюща слишком тугие. Я ничего не могу сделать. Не могу даже набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы завопить.
Меня обдают порывы горячего дыхания. Зажмурившись, я начинаю плакать. По моему затылку течет чья-то слюна, склеивая волосы.
– Подождите! – кричит кто-то прямо надо мной – так громко, что в ушах звенит. – На ней перчатки!
