Через пять минут боль полностью проходит, и я могу сосредоточиться.
Я сажусь и, моргая, смотрю на чаевников, которые устроились на другом конце стола. Заяц занят своими часами – он вытирает их салфеткой и просит прощения у Времени. Его белые глаза сверкают, как мраморные шарики, когда он улыбается, а в безгубом рту видны три кривых желтых зуба. Мышь Соня купается в чашке. Ее крохотная испачканная курточка лежит рядом на блюдце. А Болванс… у него действительно нет лица. Он меняет облик, делаясь похожим то на Соню, то на Зайца, как будто кто-то переключает каналы телевизора.
Джеб наклоняется над столом.
– Ты жива?
Он очень встревожен.
Меня охватывает чувство вины, когда я вспоминаю, как хотела наказать его.
– Я вела себя…
– Раскованно и непредсказуемо. Более чем.
Я обвожу взглядом разбитые тарелки и разбросанную еду.
– Джеб, во мне кроется что-то темное. И я не уверена, что это связано с проклятием. Возможно, так было всегда.
Он берет меня за руку.
– Ничего страшного, даже если в тебе есть что-то плохое. Я тоже не во всем хорош. И мы отлично друг другу подходим.
Джеб помогает мне слезть, держа руками за талию, и целует в лоб. Его лабрет касается кожи между моими бровями. Очень приятное ощущение.
Я отстраняюсь.
– Значит, ты не притворялся, что хочешь быть со мной, а не с Таэлор. Это… э… правда?
Он осторожно двумя пальцами щиплет меня за мочку уха. Джеб так молчалив и задумчив, что я боюсь не дождаться ответа.
Сделав глубокий вдох, он опускает глаза.
– Я встречался с Таэлор… чтобы не думать о тебе. Я надеялся, что, может быть, это как-нибудь само выветрится из головы. Но, как и с набросками, не сработало. И потом, я сомневался, что ты относишься ко мне точно так же. А если да, я боялся…
Сквозь полоски прозрачной черной ткани Джеб рассматривает сигаретные ожоги у себя на предплечьях.
– Продолжай, – прошу я.
– …что я вывалю все свои проблемы на хорошего человека.
Я не в силах удержать улыбку.
– Ого.
– Что?
– Кажется, мы оба были слепы. Я молчала по той же самой причине.
– Потому что я такой хороший человек?
На лице Джеба появляется лукавая мальчишеская улыбка.
Проведя пальцами по его растрепанным волосам, я смеюсь.
– Я не хотела втягивать тебя в наше семейное безумие.
На другом конце стола поднимается шум: Соня и Заяц дерутся за ложку, потому что оба хотят в нее поглядеться.
Джеб касается моего подбородка и вновь поворачивает меня лицом к себе.
– Слушай, я не хотел обижать Таэлор. Ей хватает огорчений из-за отца. Но когда она приехала, чтобы подвезти меня на выпускной, мы объяснились. Я сказал, что всё кончено, что нам надо расстаться. Я просто не хотел разглашать это перед балом, потому что Таэлор попросила меня не срывать праздник. Она ведь уже купила платье, а я взял смокинг напрокат, ну и всё такое. Но Таэлор знает правду. Что мне нужна ты, Эл. Только ты.
Это самые прекрасные слова, какие я слышала в жизни. У меня кружится голова, как в детстве, когда карусель на площадке наконец переставала вращаться, и я лежала на ней, глядя в качающееся небо – ослабевшая, счастливая, блаженная – и ожидая, когда мир обретет идеальную ясность.
– Джеб…
Он целует мне руку. Лабрет блестит на солнце, и я вспоминаю украшенные драгоценными камнями глаза Морфея. Плохо, что из-за его слов я засомневалась в самом преданном человеке, которого знаю. Больше я не позволю Морфею вот так обращаться со мной – никогда.
– Мне тоже нужен только ты, – говорю я, и наши пальцы сплетаются. – Прости за всё то, что я наговорила тебе в Зеркальном зеле. И что соврала насчет сумочки… и что украла деньги…
– Ш-ш. – Джеб наклоняется, чтобы поцеловать меня. Он так нежен, что в мире не остается ничего, кроме его прикосновения. – Давай об этом забудем. Кроме одного, – добавляет он, не отрываясь от моих губ. – Когда мы вернемся домой, ты сможешь повторить ту штуку с цепочками? Очень страстный был танец на столе…
Он рычит. Я смеюсь и вздрагиваю, почувствовав чувственную вибрацию у него в груди. Джеб тоже смеется, а потом притягивает мои бедра ближе и целует меня в уши, в виски, в губы. Тысяча разных ощущений, каждое из которых столь восхитительно, что я забываю обо всем.
Я отстраняюсь. Джеб, полуприкрыв глаза, вопросительно смотрит на меня.
– Сейчас вернусь, – говорю я, снимаю испачканные перчатки, откладываю их в сторону, лезу на стол и останавливаюсь перед Болвансом.
– Стрижающий меч. Алиса принесла его сюда, прежде чем вы замерзли. Он мне нужен.
Пустота мигает, передо мной попеременно мелькает то мое лицо, то Алисино. Зрелище жуткое, как будто экран телевизора перещелкивается между двумя разными эпохами. Джеб подходит ближе и ждет.
– Меч? – Болванс смотрит на своих друзей. – Кто-нибудь из вас видел какой-то меч?
Все начинают хихикать, и это меня обескураживает.
– Ты, наверное, проглотил его, Герман, – говорит заяц в промежутке между приступами фырканья. – Открой рот, сейчас посмотрим.
– Возьми ракетницу, – пищит Соня. – Там темно, как в ущелье!
Снова хихиканье и фырканье.
Джеб хватает зайца за уши и поднимает его над столом, прервав веселье. Другой рукой он указывает на Германа и Соню.
– Если вы нам поможете, то, скорее всего, останетесь целыми и невредимыми.
На лице Хаттингтона появляется образ Джеба.
– Ты лаешь не под тем деревом, грубиян. – Он смотрит на шелковицу у нас над головами. – Кое-кто послал тебя на охоту за дикой уткой. Угадай кто?
Листва шелестит, и в ветвях появляется Морфей.
– Это я, – с ухмылкой отвечает он.
14
Клетки
Я заслоняю глаза, чтобы взглянуть на Морфея, и чувствую, что начинаю сердиться. Джеб был прав. Морфей только и может направить по ложному пути.
– Ты соврал.
Морфей перестает улыбаться. Из-под его волос выглядывает Паутинка.
– Меня неверно информировали.
Джеб ощутимо напрягается.
– Что-что? Ты послал Эл сюда, в опасное место, потому что тебя неверно информировали?
Я слезаю со стола и касаюсь пальцами его мускулистой спины, чтобы успокоить.
Морфей опять ухмыляется со своего насеста – величественный и эффектный, с высоко поднятыми крыльями. Они, точно атласная ширма, заслоняют его бледное лицо от солнца.
