– Пашот, идиотка. Это значит – сварить в горячей воде, чтобы мой мозг превратился в кашу. Ну что за пустоголовая дурочка! Неужели ты даже говорить толком не умеешь? Кстати, что ты здесь делаешь? Я что-то не вижу на тебе трещин.
Первая Сестра снова цокает языком, лезет в карман передника и достает тюбик с клеем.
– Будь с ней полюбезнее. Это Та Самая.
Она указывает на меня подбородком, помогая Шелти намазаться клеем.
– Она разбудила мертвых.
Он таращит глаза, свесив челюсть почти до полу.
Я невольно заливаюсь краской.
– Морфей сказал, что Король плохой. Что он хочет отдать короны обоих королевств своей жене, Гренадине, и сделает всё, чтобы заполучить их.
– Ха! – отвечает Шелти. – С точки зрения убийцы – именно так.
– Убийцы?
– Доказательств нет, – замечает Первая Сестра, похлопывая по скорлупе. – Морфей принес сюда тело Червонной Королевы спустя много лет после приговора. Но я не знаю, как она умерла и где он ее нашел. Неудивительно, что он мстит Гренадине и Королю. Он не простил им того, что произошло с Алисой, когда Гренадина ее спрятала. У королевы были благие намерения – укрыть девочку в безопасном месте, пока они не поймают Червонную Королеву. Но когда ту изгнали в дикие места, Гренадина потеряла ленточку, которой нашептала местонахождение Алисы. В результате она забыла, где девочка. Эту поучительную историю рассказывают на ночь детям в Стране Чудес. Об Алисе между тем все позабыли. Все, кроме Морфея. Он провел семьдесят пять лет в коконе – и прекрасно помнил ее, когда проснулся.
– Подождите. – Я хватаюсь за край стола, впившись ногтями в мягкую обивку. – Я ничего не понимаю. Алиса вернулась в свой мир. В наш мир. Никак иначе…
– О нет. Она находилась здесь. Выйдя из кокона, Морфей заглянул буквально под каждый камушек в поисках Алисы. И он нашел ее в пещере, в самых высоких горах Страны Чудес. Она попалась этому старому анахорету мистеру Додо, который посадил ее в клетку. Но милая подружка Морфея уже не была ребенком. Она превратилась в жалкую полусумасшедшую старуху.
Паника не позволяет мне ответить. Если Алиса действительно провела всю жизнь в Стране Чудес, то откуда взялась я? Каким образом у нее вообще появились потомки?
Первая Сестра, подойдя к раковине, наполняет чайник водой прямо из воздуха (потому что крана нет).
– Пожалуйста, кто-нибудь, будьте так добры и передвиньте черную королеву на соседнюю клетку.
Шелти, в задумчивости надув розовые щеки, выполняет просьбу.
– Еще один ход остался, – шепчет он, постукивая по последнему серебристому квадратику рукой, похожей на клешню.
На игровом поле шестьдесят четыре клеточки, половина из них серебристая, половина красная. Пешки, ферзи и ладьи расставлены странным образом, который не имеет отношения к реальной игре в шахматы. Глядя на них, я вспоминаю шахматную доску в комнате Морфея.
Из числа тридцати двух серебристых квадратиков семь, расположенных по диагонали, светятся, как раскаленный металл. На одну из этих светящихся клеточек, в углу, Шелти и поставил черную королеву; остальные шесть к ней ведут. И на каждой клетке появляется надпись – зыбкие причудливые письмена. Опять-таки, как на шахматной доске Морфея.
Но на сей раз ничто не мешает мне их прочитать.
«Разбей камень перышком, пройди через лес одним шагом, удержи море в ладони, измени будущее одним пальцем, победи незримого врага, раздави вражескую армию ногой, разбуди мертвых».
Только одна серебристая клетка еще не зажглась. Видимо, пока этого не произойдет, окончание надписи останется скрытым.
– Вы знаете, что там?
– «Овладей силой улыбки», – отвечает Шелти, вдруг став на диво покладистым.
– Не понимаю, – произношу я, чувствуя страшную слабость.
– А ты разве не видишь? – спрашивает Первая Сестра. Она приносит чайник и разливает чай по чашкам. Поднимается пар, который умиротворяюще пахнет лимоном.
– Это – перечень того, что ты совершила. Список испытаний, которые прошла.
– Испытаний? – Я снова смотрю на обоих, не в силах связать прочитанное хоть с чем-то, что я реально сделала, не считая пробуждения мертвых.
И тут я вспоминаю, что сказал мне Морфей в своей комнате, незадолго до того, как ожили шахматные фигурки: «Все дело в истолковании». И до меня постепенно начинает доходить.
Я сижу рядом с Морфеем на гигантском грибе, том самом, на котором он сидел передо мной и Джебом. Но я – маленькая девочка четырех лет. Мой семилетний друг держит передо мной книжку с картинками. Он учит меня разгадывать загадки.
– Вот, – говорит Морфей, показав на рисунок женщины с раздутыми щеками. – Что можно удержать, но нельзя сохранить, – читает он подпись под картинкой.
Для меня это должно быть слишком сложно. Я еще маленькая. Но возраст не играет никакой роли. Потому что каждый раз, когда мы с Морфеем встречаемся во сне, я кажусь сама себе старше.
Мудрее. Талантливее.
– Ты знаешь ответ, – говорит Морфей, и в его детском голосе звучит упрек. – Ты – лучшее, что есть в обоих мирах.
Он делает глубокий вдох и задерживает дыхание. Поднеся мою ладонь к губам, Морфей медленно выдыхает и сжимает мои пальцы в кулак.
Когда я раскрываю его, там ничего нет.
– Дыхание! – восклицаю я, улыбаюсь и хлопаю в ладоши.
Морфей и улыбается и кивает. Его чернильно-черные глаза полны гордости.
– Да. То, что мы можем удержать, но всегда вынуждены отпустить.
И теперь, в настоящем, откровение буквально ослепляет меня, как вспышка солнечного света; мое сознание расширяется, пока не достигает абсолютной ясности: я – лучшее, что есть в обоих мирах…
Пробудившейся логикой подземца я вижу на доске список своих достижений, рядом с их кратким описанием, нечто вроде виш-листа:
1. Разбила камень перышком – при помощи пера сдвинула каменную статую, обнаружив кроличью нору.
2. Пересекла лес одним шагом – я сидела на плечах у Джеба, когда тот перешагнул через «лес», то есть цветник.
3. Удержала море в ладони – держала в руке губку, которая впитала слезы Алисы.
4. Изменила будущее одним пальцем – оживила Болванса, Зайца и Соню, высушив часы и переведя стрелки.
5. Победила незримого врага – встретилась со своей темной стороной и одолела ее при помощи ягод тумтум.
6. Раздавила армию ногой – проехала на волне из ракушек поверх карточного войска.
7. Разбудила мертвых – и так понятно.
Моя темная половина восторженно трепещет при мысли об этих подвигах, и я гордо выпячиваю грудь.
Потом в дело вступает другая половина.
