Морфей приземляется и обнимает меня одной рукой. Брандашмыг, продолжая спать, икает и выпускает сияющий оранжевый пузырь. Моя «виолончель» высвобождается, чтобы соединиться со своей половиной; когда пузырь лопается, в воздухе повисает Чеширский кот – целый и невредимый. Это миниатюрное создание в оранжево-серую полоску не столько кот, сколько нечто среднее между енотом и колибри. Он улыбается еще шире, подмигивает мне, кивает Морфею – и исчезает, взмахнув полосатым пушистым хвостом.
Мои ноги подгибаются, тело немеет. Морфей выводит меня из логова брандашмыга, закрывает дверь и закладывает засов, отгородив нас от спящего чудовища.
– После такой битвы он наверняка проспит до утра.
Уцелевшие рыцари и стражи аплодируют.
Морфей поворачивается к ним, одной рукой обвивая мою талию.
– Позаботьтесь о раненых. Убитых пока оставьте. Я подготовлю Алиссу и корону. Соберите оба двора и всех свидетелей в тронном зале. Вскоре состоится коронация.
Уцелевшие уносят раненых и закрывают дверь. Мы остаемся с убитыми. Я не в силах смотреть на трупы; мне делается нехорошо при мысли о том, что они погибли ради меня.
Угадав мои чувства, Морфей раскрывает объятия. Не колеблясь, я припадаю к нему и обнимаю. Рукоятка стрижального меча, лежащего в нагрудном кармане, вжимается мне в ребра, и я подавляю искушение вытащить его и перерезать Морфею горло. Но я не могу. После того, что он сделал, – не могу.
– Ты закрыл меня собой, – шепотом говорю я. – Ты мог погибнуть.
– А ты меня спасла. Один – один. – Последнее слово он произносит самым кротким тоном, как детстве, когда я у него выигрывала.
Я хватаю Морфея за пиджак, с силой притягиваю к себе и утыкаюсь носом ему в грудь. Не знаю, как выразить мои чувства словами. Гнев за то, что он так обошелся с Джебом и со мной, неотделим от любви, которая по-прежнему теплится в глубине моей души, где сидит маленькая девочка. Хоть я и не уверена, что к Морфею привязана только эта девочка.
– Ненавижу тебя, – говорю я сдавленным голосом, надеясь, что так оно и будет.
– А я тебя люблю, – без тени сомнения отвечает он, решительно и прямо, и прижимает меня к себе так, что я не могу даже пошевелиться. – Моя прекрасная принцесса, распутье было неизбежно, учитывая наше положение.
Мне больно – сама не знаю почему. Я полна смущения и ни во что не верю – в наш поцелуй, в его признание, в мою схватку с брандашмыгом, а главное, в то, что мы с Джебом вернемся домой.
Удерживая меня на расстоянии вытянутой руки, Морфей молча смотрит мне в глаза.
– Значит, теперь состоится коронация, – говорю я, желая разорвать магнетическое притяжение. – И всё закончится.
Он опускает взгляд.
– Да. Всё закончится.
Ничего больше не говоря, он зажигает несколько факелов вдоль стены и освещает комнату. Потом подбирает шляпу.
Его одежда превратилась в лохмотья. Моя тоже. Я мельком смотрю на спящего брандашмыга, запертого в логове. Почему Морфей заставил меня надеть парадное платье, если оно неизбежно должно было помяться и порваться? Во мне вновь воскресает подозрение, когда он возвращается с рубиновым венцом в руке.
– Если хочешь, – говорит Морфей, – я короную тебя здесь и сейчас – без посторонних. Больше никаких пышных зрелищ. Всё закончится за считаные минуты.
И тут мои подозрения успокаиваются. Морфей говорит как-то неуверенно, но мне приятно думать, что можно проделать эту процедуру не на глазах у всей Страны Чудес.
– Согласна.
Он раскрывает ладонь, на которой лежит мое желание.
– Когда будешь готова, раздави его и загадай самое заветное желание. Но, пожалуйста, осторожно выбирай слова. Скажи, что ты хочешь навсегда освободиться от влияния Червонной Королевы. Это единственный способ помочь твоей семье.
Я киваю.
Почему-то Морфей избегает моего взгляда.
– Я прошу только, чтобы ты подождала, пока я тебя короную, прежде чем загадать желание.
Его глаза затенены ресницами, драгоценные камни на лице переливаются тремя оттенками синего – как будто он сомневается.
Я снимаю перчатки и беру бусину, еще теплую от пребывания в кармане.
Как ни странно, Морфей протягивает мне еще кое-что – яшмовую фигурку гусеницы.
– Чтобы ты никогда не забыла меня – и свою лучшую половину.
Я беру фигурку и подавляю сомнения.
Морфей поднимает рубиновый венец над моей головой.
Я сжимаю в ладони бусину и жду сигнала, повторяя про себя желание, чтобы выразить его как можно точнее.
– Я короную тебя, Алисса, законная правительница Червонного двора.
Но едва он успевает опустить венец на мою голову, как дверь распахивается. В зал врываются карточные стражи и эльфы-рыцари. Лица у них суровые и мрачные. Двое эльфов наводят мечи на Морфея и заставляют его опуститься на колени. Над головой одного из рыцарей порхает Паутинка. Морфей сердито смотрит на нее.
– Это ты проболталась, неверная красотка? – язвительно спрашивает он.
В ее медных глазах проблескивает раскаяние.
– Совесть съела бы тебя заживо, – звенит тонкий голосок. – Забрать невинную девушку из знакомого мира и перенести в чужой, оторвав от друзей и родных… Ты был ослеплен страхом и не видел, что повторяешь историю Алисы. Ты мой возлюбленный господин… и я не желаю смотреть, как ты сохнешь от раскаяния. Лучше уж прими свою судьбу благородно.
– Благородно? Разве я поступил неблагородно, когда спас твою жизнь? – шипит Морфей. – А ты обрекаешь меня на смерть! Да лучше бы я скормил тебя той клыкастой жабе много лет назад!
Эльфы подступают ближе, а Паутинка со стыдом опускает голову.
Рыцари и стражи, стоящие вокруг меня, разделяются, чтобы кого-то пропустить.
– В чем де… – начинаю я и тут же замолчаю, когда вперед выходит женщина в кремовых кружевах.
Ее тело и платье сверкают, как лед, белые крылья вздымаются высокой изящной аркой, как у лебедя, подчеркивая очаровательный изгиб длинной шеи. Серебристые волосы ниспадают до пояса. Ее лицо, красивое и грустное, кажется знакомым… и она несет оловянную шляпную коробку, которая раньше служила ей темницей.
Королева Слоновой Кости.
Как она выбралась? Неужели Гренадина и Червонный Король ее выпустили?
Я вижу розы на стенках коробки – и моя версия разлетается вдребезги. Раньше они были белыми. А теперь цвета крови.
Королева Слоновой Кости подходит ближе и останавливается в шаге от коленопреклоненного Морфея.
– Ты соблазнил меня, – с упреком говорит она, и ее голос обрывается. Несмотря на ледяные лучи гнева, испускаемые голубовато-белыми глазами, по щекам Королевы катятся слезы.
