– Я вижу, к тебе вернулась память, – замечает Морфей самодовольно, словно на него и не направлены мечи.
– Да, и корона тоже, – отвечает она, коснувшись сверкающего алмазного венца на голове. – Ты говорил такие красивые слова… – Королева всхлипывает. – Ах, ночи, которые мы провели. Ты внушил мне, что я тебе небезразлична… использовал мою любовь, чтобы заманить меня в эту коробку.
Ее изящные пальцы смахивают слезы с лица.
– Потом ты оболгал Червонного Короля и обратил против него мой двор, и все ради того, чтобы закрыть мой портал и удерживать юную принцессу здесь, пока она не осуществит твой замысел! Ты ей еще не сказал всю правду? Она знает, что́ ты намеревался у нее отнять?
Я смотрю на Морфея, и от выражения вины на его лице мне становится нехорошо.
– Он сказал, что я смогу уйти отсюда, когда стану королевой.
Я бросаю яшмовую фигурку гусеницы наземь.
– Что еще?
Морфей смотрит на нее.
– Ничего. Я хотел, чтобы во искупление зла, причинного Червонной Королеве, ее законная наследница была признана правительницей Червонного двора.
Женщина в рубиново-красных одеждах, с ленточками на пальцах рук и ног – под цвет огненно-рыжих волос – проталкивается сквозь толпу. По бокам идут королевские стражи. Это Гренадина.
– Есть и еще кое-что… фея рассказала нам…
Она подносит перевязанную ленточками руку к уху и слушает шепот.
– Да. У его заклятия есть еще одно условие. То, которое навсегда преградит тебе путь домой.
– Он не собирался тебя отпускать, – говорит мне Королева Слоновой Кости.
Я стискиваю в ладони бусину-слезу. Если это правда, зачем тогда он отдал мне желание?
– В безумной попытке обрести свободу, – продолжает Королева Слоновой Кости, вновь повернувшись к Морфею, – ты принес в жертву жизнь благородного смертного и предал оба двора. За отступничество придется заплатить.
При словах «благородный смертный» у меня замирает сердце. Я поворачиваюсь к коробке-бармаглоту, чьи стенки окрашены кровью. От ужасного предчувствия в груди все сжимается.
– Где Джеб?
Королева Слоновой Кости откидывает крышку. На ее лице я читаю сочувствие и бледнею, еще прежде чем успеваю заметить в черной воде спутанные темные волосы. Еще прежде чем голова поворачивается и я вижу лицо – такое знакомое, что с души враз слетают все покровы.
20
Жертвы
– Джеб… нет, нет, нет!
По моему лицу ручьями текут горячие слезы.
Он в некотором замешательстве смотрит на меня из коробки, но потом в его глазах загорается узнавание.
– Эл…
Джеб произносит мое имя, выпуская пузырьки. От этого звука мое сердце рвется пополам. Я должна была спасти его… как я это допустила?
– Идиот! – кричит Морфей. – Обязательно нужно было играть в героя, да?
– Именно ты виноват в том, что с ним случилось, – перебивает Червонный Король. – Из-за тебя этот земной юноша сделал выбор… необратимый выбор!
– Это ты мне говоришь о вине? – огрызается Морфей – надменно, как всегда. Один из рыцарей бьет его по голове рукой в перчатке.
Мне так стыдно, что я чуть не сгибаюсь пополам от боли. Я целовалась с другим, а Джеб отдал ради меня всю свою кровь до капли.
– Этого не может быть, – говорю я Королеве Слоновой Кости, смахивая слезы. Ее лицо теплеет.
– Мне очень жаль. Мои подданные никогда не поверили бы, что Червонного Короля оклеветали. Они бы стали слушать только свою Королеву. Морфей собирался выпустить меня, но только после того, как ты бы застряла здесь навечно. Паутинка рассказала об этом твоему смертному другу, и он предпочел занять мое место, чтобы я могла остановить Морфея. Твой друг не вынес бы, если бы ты оказалась заточена в нашем мире навсегда.
– Но теперь заточен он сам, – произношу я.
Джеб наблюдает за мной сквозь стекло. Боль пронзает мое сердце, как будто его клюют хищные птицы.
Пусть в алый цвет твоя любовь окрасит толщу вод
И сердце розы, что в саду неведомом растет.
Любовь Джеба ко мне открыла оловянную темницу. Та самая любовь, которая ярко горит в его глазах. Она преодолевает все препятствия, разделяющие нас, пробивается сквозь темную воду и стекло, и я вспоминаю слова Джеба: «Ты – мой лучший друг. Даже если всё будет совсем плохо, ты что-нибудь придумаешь».
Он прав. Эта история не должна закончиться вот так. Исключено.
В моей ладони сверкает прозрачная бусина. Я не могу сделать Джеба прямым объектом моего желания, но все-таки оно способно его спасти.
Сквозь слезы я гневно гляжу на Морфея.
– Ты когда-то сказал, что, помогая тебе, я помогу и сама себе. Если я верну мир в Страну Чудес, моя семья навсегда обретет свободу.
Он подталкивает фигурку гусеницы пальцем. Та вращается на мраморном полу.
– Ты когда-нибудь слышала поговорку «Правда раскрепощает»? Я дал тебе такую возможность. Узнать, кто ты.
Морфею нет дела до того, что я не слышу голос Джеба и не могу к нему прикоснуться. Нет дела до того, что Джеб страшно боялся утратить власть над своей жизнью, и всё-таки отказался от любой власти, чтобы помочь мне.
Хуже всего, что очень скоро Джеб забудет меня. Он даже самого себя забудет.
И на всё это Морфею наплевать. Его интересует только заклятие Мертвой речи, которое наложила на него Червонная Королева.
Вполголоса я говорю:
– Если бы я могла, я бы заставила тебя занять место Джеба.
Морфей стискивает зубы.
– Нельзя. Твой смертный рыцарь об этом позаботился.
Одна душа другой взамен,
Оплачен кровью вечный плен.
Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него. И вместо этого касаюсь алых роз.
– Значит, я могу к нему присоединиться. Использую желание, чтобы попасть в коробку.
– Ни за что! – Морфей пытается встать, но рыцари приставляют мечи к его груди.
– Ты потратишь желание зря, – говорит Паутинка, сев на мое плечо. – В коробку может поместиться только одна душа. И кроме того, портал больше никогда не откроется, ни наружу, ни внутрь.
Джеб одними губами произносит:
– Возвращайся домой.
Меня грызет раскаяние пополам с сильнейшей яростью. Он не имел права приносить себя в жертву. Отдавать жизнь за меня. Из-за этого я осталась одна.
Я глажу стекло над лицом Джеба, запоминая каждую черточку. Если я пожелаю, чтобы мы никогда не оказывались здесь, никаких ужасов с нами не произойдет…
