Мой эльф-рыцарь.
Я рассматриваю загорелые руки Джеба, покрытые шрамами. Вспоминаю ночь в лодке – каково было спать в его сильных объятиях. Все эти воспоминания теперь принадлежат мне одной. Я должна буду держать язык за зубами.
Неприятно, что между нами есть еще какие-то секреты.
«Поцелуй его, поцелуй. Ты сама знаешь, что хочешь его поцеловать».
На мое плечо приземляется кузнечик. Я вслушиваюсь в белый шум, который доносится со двора, и различаю отдельные голоса. Все они твердят одно и то же. «Поцелуй его!» Но я не могу, потому что ошибиться нельзя. Я должна быть уверена, что Джеб расстался с Таэлор. Что он целиком и полностью мой.
– Эл? – Джеб снимает кузнечика и выпускает его.
Я выхожу из ступора.
– А. Извини.
– Ты очень глубоко задумалась. Всё нормально?
Я пожимаю плечами.
– Я думала про свои мозаики. Надоело убивать насекомых. Наверное, пора сменить материал. Попробую камушки и битое стекло. Есть еще бусины, проволока, ленты…
Почему бы и нет? В моей памяти огромный запас пейзажей Страны Чудес, которые только и ждут, чтобы их увековечили.
– Отличная идея, – говорит Джеб. – Я тоже готов к переменам.
Он вытаскивает из-за спины огромный букет белых роз, завернутых в розовую бумагу. Видимо, они были засунуты до пояса.
С ласковой улыбкой, обнажающей неровный зуб, Джеб протягивает букет мне.
– Спасибо, – говорю я, вдыхая тонкий аромат. – Где ты нашел цветочный магазин в такую рань?
Джеб сует руки в карманы.
– Честно говоря, я их позаимствовал в саду у мистера Адамса.
Локтем он указывает на дом через улицу. Я вижу розовый куст с заметными проплешинами – и фыркаю.
– Ну ты и хулиган.
– Да ладно, я потом бесплатно подстригу ему газон или что-нибудь такое. Слушай, такое дело… – Он берет меня за руку и трет большим пальцем запястье. И все мое тело вспыхивает от этого ощущения.
– Я хотел заглянуть к тебе вчера, перед выпускным. Но никто мне не открыл.
– О… это насчет Хитча?
– Я заставил его поклясться, что он позвонит, если ты появишься. Ты не пришла, а потом Джен рассказала мне, что случилось с твоей мамой в лечебнице. В честь этого розы.
– Белые… – произношу я, и мои глаза наполняются слезами.
Джеб встревоженно сводит брови.
– Пожалуйста, не плачь. Если ты не любишь белые розы, я могу покрасить их в красный.
– Нет, ни за что!
Сердце бьется так, что у меня начинает кружиться голова.
– Ну, как в «Алисе». – Он подмигивает и тут же осекается. – Извини… я глупо пошутил. Забыл, что ты терпеть не можешь эту книжку.
Я хватаю его за руку, и мы оба на нее смотрим. У Джеба подрагивают мускулы.
– Вообще-то я начинаю понимать, в чем ее прелесть. И розы просто замечательные.
– Вот и хорошо.
Джеб переминается на крыльце.
– Ну что, я прощен за Лондон? За то, что не сказал тебе про Таэлор?
Супер. Я и забыла, что мы не договорили.
Я молчу, а Джеб продолжает:
– Потому что у меня кое-что изменилось.
Он, явно нервничая, поправляет узел банданы на затылке.
Но прежде чем Джеб успевает что-нибудь сказать, на нашу подъездную дорожку стремительно вкатывает «Мустанг» Таэлор, как будто материализовавшись при упоминании ее имени. Визжа тормозами, машина останавливается.
Джеб, тихо выругавшись, прижимается лбом к двери.
Таэлор захлопывает дверцу и несется к нам, сдвигая на затылок солнечные очки. Слух гласит, что они стоят больше двухсот долларов. Дороже, чем весь мой секондхендовский гардероб.
– Я так и думала, что вы здесь, – говорит Таэлор и, заметив розы в моих руках, оглядывает Джеба с ног до головы. – Что, после нашей ссоры ты провел ночь со своей маленькой девственницей?
У меня отвисает челюсть. Видимо, выпускной прошел не так уж удачно.
– Я только что сюда зашел. Не вздумай сплетничать, Тай, – говорит Джеб и потирает металлический лабрет на подбородке.
Я до сих пор не замечала, что гранатовый он снял. Сердце у меня начинает биться быстрей, аж подпрыгивает висящий на груди ключик.
Таэлор пристукивает ножкой, обутой в сандалию.
– Так ты ей еще не сказал?
Она поворачивается ко мне:
– Джеб порвал со мной вчера вечером. Прямо на выпускном. И уехал, оставив меня одну. Классика, да?
Я слышу боль в ее голосе и испытываю странную смесь жалости и сочувствия.
Джеб ввинчивает костяшки пальцев в стык между кирпичами, где раскрошился цемент.
– Ты же приехала с шофером.
– И что, я должна была с ним танцевать? Да ему лет девяносто.
Она прижимает дорогую ярко-зеленую сумочку к груди, обтянутой платьем в тон.
– Тебя не было дома после бала. Я проезжала мимо и видела. Где же ты был, если не здесь?
– Пошел к мистеру Мейсону.
– Учителю рисования? – одновременно уточняем мы с Таэлор – и обмениваемся уничтожающими взглядами в ожидании ответа.
– Ты сказала, что я уволен из «Подземелья», – говорит Джеб, продолжая сверлить кулаком кирпичи. – А мистер Мейсон как-то сказал, что он может устроить меня в художественную галерею на Кэньон-стрит. Он дружит с хозяином.
– Подожди, зачем тебе работа в городе? – в замешательстве спрашиваю я. – Я думала, ты уезжаешь летом в Лондон.
– Никуда он не поедет, потому что отказался от папиного предложения снять ему квартиру. Кое-кому придется сначала поднакопить деньжат, – презрительно произносит Тайэлор. – Из-за тебя он губит свою карьеру.
Джебедия «У-Меня-Есть-План» Холт меняет жизнь ради меня?
– Пожалуйста, не надо, – говорю я, заставляя себя взглянуть на Джеба.
На его лице я читаю тревогу. Но и решимость тоже.
– Просто придется немного подождать. Но я ничего не собираюсь бросать. Если я буду работать в галерее, а это уже практически решено, – он украдкой косится на Таэлор, – я, может быть, продам там какие-нибудь свои картины. Я заведу полезные знакомства, помогу Джен, чтоб она спокойно закончила школу, ну и заодно немного сэкономлю, пока буду ходить в местный колледж.
Джеб снова смотрит на меня.
– А когда ты закончишь школу, мы вместе поедем в Лондон.
Вместе поедем в Лондон…
Я комкаю оберточную бумагу, не в силах даже разобраться, что за волшебные чувства меня переполняют.
