Дверь в соседнюю комнату распахнулась, и оттуда вышла Агата, мрачная, как грозовая туча.
– Мамочка моя дорогая, – пробормотал Джетт. – Если это представления Хью об идеальном женском наряде, то я его понимаю.
Агата показала ему кулак. Платье было длинное, лимонно-желтое, целиком из кружева. Наряды дворцовых девушек обнажали куда больше тела – у этого платья были длинные рукава и плотная подкладка, но при этом оно облегало фигуру так, что Генри даже в жар бросило. Какое-то время все стояли и молча смотрели друг на друга, забыв, что собирались делать. Агата первой зашагала к двери, громко топая заляпанными грязью сапогами, торчащими из-под платья. Остальные очнулись и пошли за ней на улицу.
– Время? – спросил Генри.
– Девять ноль три, – бодро отчитался Джетт: кажется, ему льстила роль обладателя единственных часов.
Улицы между домами не были ничем замощены, просто тропинки, так что шаги получались мягкие и тихие. Вокруг было светло и уютно, главное, по сторонам не смотреть – небо по краям темнело и будто обугливалось, вдалеке по-прежнему уродливо чернели холмы. Они прошли метров триста совершенно беспрепятственно, и Генри уже думал, что так они до цели и дошагают, но нет.
Дверь одного из домов внезапно распахнулась, и навстречу, перегораживая им путь, неспешно вышел тот, кого Генри ожидал увидеть меньше всего: он сам. То есть не совсем он, а самая злобная его версия, какую только можно было придумать: оскаленный и дикий, без перчаток, в лохмотьях и с горящими красными глазами. Очевидно, воображение Хью считало Генри самым лучшим охранником, и это было, пожалуй, даже лестно, но тут фальшивый разрушитель молниеносным движением схватил с ближайшей ветки белку, и все остальные мысли вылетели у Генри из головы, потому что белка сгорела дотла, а разрушитель пошел к ним, вытянув руки перед собой.
– Обходим его, – кратко сказал Генри.
Все тут же послушались, но ничего не вышло – разрушитель ловко кинулся влево, потом вправо. Он делал то, что Генри сделал бы сам: бросался поперек дороги то в одну, то в другую сторону, чтобы ни с одной стороны невозможно было проскочить.
– Назад! – крикнул Генри, когда разрушитель едва не задел Свана голой рукой: он не сомневался, что прикосновение этой твари будет таким же смертельным, как его собственное.
Все послушно сгрудились вокруг него: после истории с рекой никто, кажется, не сомневался в том, что Генри лучше слушаться.
– Эй, – слабым голосом позвал Джетт. Фальшивый Генри повернулся на голос и зарычал. – Слушай, пропусти нас, пожалуйста. Нам очень надо пройти.
Как ни странно, это подействовало на тварь лучше, чем беготня: разрушитель пошлепал губами и замер, но, когда Джетт мелкими шажками пошел вперед, тут же оскалился, показывая все свои зубы.
– Я так себя обычно не веду, – уточнил Генри.
– Ему вроде нравится, когда с ним разговаривают, – робко сказал Сван. – Может, я ему стихотворение прочту?
Услышав слово «стихотворение», разрушитель зарычал так, что слюна во все стороны полетела: кажется, он не был поклонником поэзии. Ну конечно, это же не настоящий Генри, это один из фокусов сознания Хью. «Может, тронуть его голой рукой?» – подумал Генри, но быстро отказался от этой идеи: тварь такая же быстрая, как он сам, да и злиться нельзя, чтобы не сердить это место и не привлекать внимания.
– Сыграю ему, – предложил Джетт, вытащив губную гармошку. «Интересно, где он ее прятал, когда выворачивал карманы?»
При первых же звуках гармошки существо бросилось к Джетту, и явно не для того, чтобы лучше расслышать, – Джетт едва успел спрятаться Генри за спину. Впрочем, подойти близко разрушитель не успел: Эдвард окликнул его, забормотал что-то успокаивающее, и тот застыл посреди дороги, не прекращая, впрочем, злобно сверкать глазами.
– Хью ненавидел твою гармошку, и он тоже. Надо рассказать ему что-нибудь такое, что интересно было бы послушать самому Хью, – пробормотал Генри.
Слово «рассказать» твари понравилось – она заинтересованно навострила уши, и Генри внезапно пришла в голову роскошная идея.
– Агата. Не спрашивай ничего, просто напиши ему про свое заклятие, – сказал Генри. – Всю правду, ничего не скрывай.
Та удивленно посмотрела на него – в этой версии событий она никогда не встречала Хью, но Хью-то по-прежнему отлично помнил ее, а значит, помнил и про ее тайну.
Агата еще пару секунд смотрела на Генри, а потом решительно кивнула, достала пачку табличек и уголь и подошла ближе к твари. Разрушитель зарычал, но Агата остановилась в нескольких шагах от него, написала что-то на табличке и показала ему. Тот прочел, медленно бегая своими красными глазками по строчкам. Агата уронила табличку на землю, взяла новую и написала еще что-то.
Все это повторилось раз десять подряд – и с каждой табличкой глаза разрушителя становились все более сонными, пока не погасли совсем. Закончив, Агата приложила к своей щеке сложенные ладони. Генри вспомнил этот жест из детства: «Спи». Разрушитель вздохнул, склонил голову набок – и рассыпался в пепел.
Агата с угрюмой ухмылкой показала на свободную дорогу и пошла вперед. Генри поспешил за ней и тут услышал за спиной потрясенное: «Ух ты!» Он обернулся. Джетт одну за другой подбирал таблички с земли и читал.
– Так вот как ты онемела, – пробормотал он. – С ума сойти.
Агата бросилась к нему, но Джетт одним движением подхватил все таблички с земли и спрятал за спину.
– Ну нет, я хочу дочитать! Прости, суть я уже все равно понял. Как говорит моя мама, словечко вылетело – не воротишь!
Эдвард стоял рядом, всем своим видом показывая, что он чужие записки не читает, а сам незаметно косился, пытаясь разглядеть, что написано на табличках.
– Мне тоже интересно, – застенчиво сказал Сван.
Все это грозило перерасти в долгую перепалку – Агата пыталась забрать таблички, Джетт ловко уклонялся, – и Генри вклинился между ними.
– Эй. Стойте. Нам нельзя ссориться, успокойтесь!
Агата покосилась на сияющую золотую точку вдалеке, сердито тряхнула головой и пошла дальше, сжав кулаки и махнув рукой: «Делайте что хотите». Все поспешили следом, сбившись вместе. Генри осознавал, что в самом опасном месте королевства надо быть внимательнее, но любопытство было сильнее. Да и Хью, пожалуй, в глубине души мечтал именно об этом: дружеские беседы, безобидные секреты, никаких ужасов, никакого страха.
Так они и шли вчетвером, пихая друг друга локтями, – все так увлеклись, что забыли держаться от Генри подальше. Джетт нес всю стопку, ждал, пока все прочтут табличку, и клал ее под низ. Вот что там было написано:
«Есть такие существа – грибни. Милые и славные, похожи на игрушки».
«Они играют с одинокими малышами».
«У существ тоже есть легенды, и у грибней – своя легенда».
«Она о вечном ребенке, который всегда будет играть с ними и никогда не вырастет».
