– Они существуют, – выдохнул Эдвард, и Генри улыбнулся краем рта.
– Это я их позвал, – бодро сказал Странник, появляясь у Генри за плечом. – Сказал, что нашел им новый дом всех вещей. По-моему, они в восторге: ты гляди, как забегали! А что: дворец прекрасный, все деревянное, как они любят. Да и вообще, тут целая деревня для жизни обустроена, а людей сюда все равно не пустишь. Легенды не врут, тут любое яблочко укусишь – и смерть на месте, а эти ребята только печенье трескают и чай пьют. Хоть барахло свое наконец-то уберут из моего дома. – Он усмехнулся, глядя на разбегающихся скриплеров. – Буду скучать по ним.
– Можно его здесь похоронить? – глухо спросил Сван. Его широкая ладонь лежала на лице Хью, закрывая его глаза. – Он не очень любил Хейверхилл, всегда хотел оттуда сбежать.
Генри кивнул и посмотрел на остальных. Те любовались на скриплеров, глуповато открыв рты, а Генри не мог отвести взгляд от ожогов у Джетта на руке и у Эдварда на шее. К счастью, обожженную лодыжку Агаты под длинным платьем было незаметно.
– Не желаешь ли приложить к ним по кошке? – учтиво спросил Странник.
– Да, пожалуйста, – сказал Генри.
Все переглянулись, но, видимо, решили, что его привычка разговаривать с самим собой – не худшее из того, что они сегодня наблюдали. А Странник тем временем исчез и вернулся с охапкой мяукающих кошек, которые так и норовили выбраться из его объятий и соскочить на землю. Он взял одну за шкирку и уронил на руки Эдварду – тот вздрогнул и инстинктивно поймал. Двух оставшихся кошек Странник посадил на плечи Джетта и Агаты. Все были увлечены скриплерами и, кажется, не заметили, что кошки появились прямо из воздуха.
– Тебе не даю, – сказал Странник. – Они, строго говоря, не лечат сами, просто на минуту поднимают запас жизни в теле настолько, что оно начинает залечивать само себя. А жизни в тебе сейчас, прости за каламбур, кот наплакал. Тис нам не простил бы, если б мы угробили одного из его мохнатых друзей.
– Это же волшебные кошки! Из сказок! – почти с ужасом выдохнул Джетт, когда Пастилка обернула хвост вокруг его запястья.
Лунный Камень влез своей круглой башкой Эдварду под подбородок, а черная мелкая кошка, имени которой Генри так никогда и не узнал, спрыгнула на землю и терлась о босую ногу Агаты.
– А спасать людей приятно, – задумчиво протянул Эдвард, почесывая кошку. – Больно, конечно, но приятно. У меня тут идея появилась: что, если открыть такое место, где можно лечить много людей сразу? И такое правило там введем: если сердце остановилось, в первую минуту не считается, продолжать попытки оживить больного. Может, это не только с разрушителями действует? Есть же, наверное, какие-то еще способы. Я мог бы проводить опыты. Новые методы опробовать.
– Я никогда, никогда не вызовусь к тебе добровольцем, – беззлобно сказал Джетт просто так, ради удовольствия спорить. – Если ты вздумаешь поправить мою кривую ногу, закончится тем, что я останусь вообще без нее.
– Несмотря на все, что сегодня тут было, будь любезен называть меня «ваше высочество», – церемонно сказал Эдвард. – Я к твоей ноге и близко не подойду. Но, думаю, в моем приюте для больных можно будет открыть отделение, посвященное нездоровым костям. – Он поднял взгляд на Генри. – А еще я думаю: вдруг моя мать однажды услышит про такое место и вернется? Ты ведь сказал, она тоже людей лечит.
К счастью, Генри не пришлось отвечать: кошки закончили с лечением. Они спрыгнули на землю и уже собрались уйти, но Эдвард свистнул им вслед:
– Эй! Хотите работать в моем новом доме для больных? Оплата молоком и едой.
Кошки посмотрели на Эдварда так, будто предлагали ему вылить это молоко себе на голову. Потом сбились вместе, потрусили прочь, громко шурша сухими листьями, и скрылись в доме – видимо, хотели осмотреть новое жилище своих деревянных приятелей. Скриплер, который попался им навстречу, волочил за собой огромную лопату. Дойдя до Свана, он уронил ее рядом с ним и пошел обратно. Видимо, это было разрешение на похороны.
Яму под кленом они копали долго: у Свана было достаточно сил, но он плакал так, что едва видел, что делает, Генри еле стоял на ногах, Эдвард никогда не держал в руках лопату, а Джетт со своим смещенным из-за хромоты равновесием и вообще был не приспособлен для садовых работ. В конце концов, передавая друг другу лопату, они вырыли яму, положили в нее Хью и начали закапывать. Солнце ярко светило, и Генри больше не чувствовал грусти: он уже давно понял, что мертвые тела не имеют отношения к тому, кем были их обладатели. Он уже попрощался.
Когда все было закончено, Генри попросил скриплеров принести камень побольше, краску и кисть. Они всем своим видом ясно дали понять, что нечего им приказывать, но все нужные вещи через пять минут были на месте. Камень скриплеры дотащили втроем, положили на могилу и ушли в дом.
Надпись краской на камне сделала Агата – у нее был самый красивый почерк:
«Хью Кэмпбелл, строитель. Тридцать первый день от Зимнего дня, 10.14».
– Готовы возвращаться во дворец? – спросил Генри.
Агата поежилась, но Эдвард с серьезным видом взял ее под руку.
– Мы готовы, – твердо сказал он.
– Ну, ты-то, конечно, готов. Там же папенька волнуется, что ты сегодня не позавтракал, – вставил Джетт.
– А где «ваше высочество»? – утомленно спросил Эдвард, но Генри видел: думать об отце и завтраке ему приятно.
Сван сидел рядом с могилой Хью, скрестив ноги, и, подойдя к нему, Генри с удивлением понял: он выглядит совсем взрослым.
– Идем. – Генри протянул ему руку и неловко прибавил: – Твой отец будет рад, что ты вернулся.
– Ему наплевать, – с ожесточением ответил Сван и поднялся на ноги, уцепившись за его ладонь. – Только и будет повторять, какой я тупой, и каким неудачником был Хью, и…
– Эй, эй, слушай, – перебил Генри. – С отцами не всегда везет, но знаешь что? Ты не обязан с ним жить. Можешь стать кем угодно: ездить по королевству, писать стихи. Только не вызывай на бой живые деревья и всяких тварей, – подумав, прибавил Генри. – По-моему, это не твое.
Сван еле заметно улыбнулся:
– Нет такой работы – ездить по королевству и писать стихи.
– А вдруг есть? Не узнаешь, пока не попробуешь, – фыркнул Генри. – Станешь первым странствующим поэтом в истории.
Опухшее от слез лицо Свана чуть просветлело.
– Звучит здорово, – пробормотал он, глядя на могильный камень Хью. – Раз уж у меня такой дар, надо им пользоваться, верно? Только… – Он помрачнел и опустил голову. – Я не умею быть один. Мне надо, чтобы кто-нибудь командовал, что делать.
– Поверь: быть одному – это нечто. – Генри взял его за плечи. – Только ты – и весь мир. Когда смотришь прямо в себя, можно там что угодно найти.
Глаза Свана расширились, будто он услышал что-то прекрасное. Он еще раз посмотрел на могилу Хью и снова чуть не заплакал, но сдержался, кивнул и пошел вслед за Генри к остальным.
