Но она невольно проговорилась и дала понять, что в 1081 году позиции империи были крепки. Когда император начал подготовку к отражению наступления норманнов в Эпире, он собрал огромную армию, призвав мужчин со всех концов империи собраться в Константинополе. Это предполагало привлечение войск, развернутых в Малой Азии: Алексей «понимал, что должен быстро призвать всех топархов [старших офицеров] на востоке, то есть тех, кто в качестве правителей крепостей или городов мужественно сопротивлялись туркам». Император, не колеблясь, отдал приказ, согласно которому военачальники, например в Пафлагонии и Каппадокии, должны обеспечить безопасность вверенных им территорий: «Он приказывает им проявить нужную заботу о подвластных землях, укрепить их, оставить там необходимое число воинов, а с остальными явиться в Константинополь и привести с собой также как можно более многочисленное свежее и здоровое пополнение из новобранцев»
{143}. В других регионах Малой Азии также были офицеры, которые сражались против турок, и они тоже получили приказ отправить солдат новому императору, занятому подготовкой армии к отражению нападения норманнов
{144}. Столь масштабный отзыв солдат из Малой Азии позволяет предположить, что Византия достаточно успешно контролировала ситуацию в этом регионе.
На самом деле исторических свидетельств «турецкой опасности» в то время имеется крайне мало. Мы знаем о бандах, досаждавших таким городам, как Кизик, которые были слабо защищены и почти не оказывали сопротивления
{145}. Но даже существование таких отрядов не всегда было нежелательно: когда некий аристократ натолкнулся на один из них по пути к армии братьев Комнинов, которые как раз подняли мятеж, он не вступил с ними в бой, а убедил присоединиться к нему в качестве наемников
{146}.
Существуют и другие свидетельства, которые прямо противоречат представлениям о том, что на момент захвата власти Алексеем византийская оборона на востоке страны развалилась. Например, Атталия (современная Анталья), важный торговый город и военно-морская база на южном побережье Малой Азии, в начале 1080-х годов получила статус архиепископского города. Этот факт не только подтверждает ее принадлежность Византии, но и свидетельствует о росте экономического и стратегического значения
{147}. Археологи находят многочисленные подтверждения того, что епископы, судьи и чиновники занимали свои посты в разных городах и провинциях Малой Азии как непосредственно перед приходом к власти Алексея I, так и после него. Это демонстрирует, что ущерб, нанесенный турками администрации провинций, едва ли можно считать существенным в то время
{148}.
По сути, ситуация на востоке страны после восшествия Алексея I на престол в первой половине 1080-х годов существенно улучшилась благодаря возвращению стабильности на большей части территории Малой Азии. В этом заключалось главное достижение нового императора, особенно если принять во внимание хрупкость его положения: во время входа в Константинополь в 1081 году многие сомневались, что войска поддержат узурпатора. Вскоре после коронации Алексея I часть его могущественных союзников подумывала об измене. Императору не удалось добиться того, чтобы его супруга Ирина была коронована вместе с ним, что вызвало негодование ее могущественных родственников. Дуков разгневала попытка Алексея I продемонстрировать свою независимость. Это недовольство не осталось без последствий: Ирину короновали неделей позже
{149}. Кроме того, высшие слои константинопольского духовенства требовали от Алексея I публичных извинений, а также покаяния за поведение его людей, которые занимались грабежами и бесчинствовали в столице во время организованного им переворота
{150}. Так что, как мы видим, в начале 1080-х годов главные проблемы Византийская империя испытывала на западных границах, где шло наступление норманнов в Эпире, и на севере, где продолжались непрерывные набеги печенегов.
Что касается Малой Азии, то императора волновали не турки, а намного более серьезная проблема, возникшая в этом регионе в предыдущее десятилетие: мятежи византийских аристократов. Восточные провинции были родиной большинства крупных землевладельцев Византии, и с момента сражения при Манцикерте среди них постоянно зрело недовольство. Новый император опасался мятежей в Малой Азии, пока он находится далеко от Константинополя, сражаясь с норманнами и печенегами. Именно поэтому в самые первые недели своего царствования Алексей обратил взор на восток. Как говорится в «Алексиаде», он направил экспедицию в Вифинию
[20] с задачей отбросить турок. Он лично дал подробные указания подчиненным: в частности, о том, как бесшумно грести, чтобы сохранить элемент внезапности, и как понять, в каких узких горных ущельях может скрываться враг
{151}.
Чтобы гарантировать стабильность в регионе, Алексей I обратился к своему старому знакомому. Он вовсе не желал поручать слишком большую армию какому-нибудь византийскому аристократу – ведь Комнин сам пошел свергать императора, когда был наделен такими же полномочиями. Поэтому Алексей I искал возможность достигнуть соглашения с союзником совсем другого рода. Турок по имени Сулейман был вождем, который в 1070-х годах появился в Малой Азии в поисках славы и добычи. Он быстро обрел и то и другое – Константинополь неоднократно нанимал его для борьбы с мятежными аристократами и щедро расплачивался за это
{152}. Алексей Комнин впервые обратился к услугам Сулеймана, когда тот отправил своих людей помочь будущему императору подавить мятеж на западе Балкан. Турецкие наемники проявили себя как верные, отважные и очень эффективные бойцы, сыграв решающую роль в подавлении восстания против императора Никифора III Вотаниата, и даже смогли поймать его вожаков
{153}.
