Миксоварвары – служившие императору кочевники-«полуварвары», например Монастр и Уза, – также пользовались его полным доверием и процветали. То же можно сказать и о выходцах с Запада: например, о норманнах – племяннике заклятого врага императора Роберта Гвискара Константине Умбертопуле и Петре Алифе, ставшем доверенным лицом Алексея I несмотря на его роль в войне 1081–1083 годов, когда он едва не убил императора в бою
{286}. Добавим также, что Алексей I лично контролировал крещение своих турецких союзников и их допуск в сенат
{287}.
Таким образом, нельзя говорить о том, что при правлении Комнинов процветали только члены императорского семейства. К Алексею I шел никогда не прерывавшийся поток просителей, искавших для себя преференций, послаблений, наград или милостей, – среди них был, например, Мануил Страбороман, писавший императору цветистые панегирики, превознося его достоинства и благодетели. Таким образом он пытался вернуть себе конфискованные властями земли
{288}. Однако не всех просителей ждал добрый прием. Время от времени богобоязненный император терял терпение даже в ходе встречи с монахами, явившимися в Константинополь, чтобы добиться решения своих проблем: «Я хочу вырвать им ноздри, – написал он патриарху Николаю III, – и потом отправить их домой, чтобы остальные монахи поняли, что думает император»
{289}.
Порядок жизни Византии при Алексее I определялся не концентрацией власти в руках семейства Комнинов и его сторонников, а железной хваткой, которой император держал государственный аппарат с самого начала своего пребывания у власти. Алексей I сам принимал решения, производил назначения, повышал в должности и раздавал награды или приговаривал к страшным карам. Такой жесткий контроль в военной, гражданской и даже духовной сферах резко контрастировал с ситуацией во время правления большинства его предшественников. Эта стратегия позволила императору организовать жизнь в стране в соответствии со своими представлениями.
Продвижение тех, с кем императору было удобно, – независимо от того, являются они членами семьи или нет, – происходило за счет византийских аристократов, которые оказались отрезаны от важных должностей. Проблемы, которые возникли в результате, были острее, чем просто потеря статуса. Основой аппарата империи было распределение ежегодного денежного содержания обладателям этих должностей. Раньше деньги переходили от центра в адрес многочисленной группы чиновников в гражданской и военной администрациях. Изменения в этой системе стали причиной не только недовольства, но и финансовых потерь. На самом деле вовсе не Алексей I, а его предшественник Никифор III Вотаниат первым уменьшил объем средств, выплачиваемых центральным правительством (с целью сокращения расходов). Но Алексей I пошел дальше, еще сильнее сократив субсидии, чтобы, во-первых, уменьшить расходы, а во-вторых, поддержать переживавшую проблемы экономику. Эти меры сразу оказались непопулярными. То же относится к конфискации имущества высокопоставленных чиновников, обвиненных в заговоре против Алексея I. Конфискованные средства пополнили оскудевшую имперскую казну. Использование монет с уменьшенным содержанием драгоценного металла для покрытия государственных расходов при одновременном использовании монет с высоким содержанием драгоценного металла при сборе налогов еще сильнее усугубило ситуацию
{290}.
Алексей I предпринял эти меры из-за больших расходов, которых требовали военные операции. Полное обеспечение беспрерывно воюющей армии (жалованье солдатам, снабжение оружием и продовольствием) в течение более чем десяти лет, начиная с 1081 года, было дорогим удовольствием. Войны также стали причиной непрямых расходов: множество людей были оторваны от сельского хозяйства, что привело к снижению урожайности и налоговых сборов, а затем и к повышению цен. На выплату дани печенегам и султану в 1080-х годах также уходили большие средства. Дорого стоили и усилия, направленные на улучшение положения империи. Альянс Византии с немецким монархом Генрихом IV, направленный против норманнов, обошелся очень дорогой ценой: византийцы согласились заплатить гигантскую сумму в 360 000 золотых монет с условием, что она будет выплачена не во вновь отчеканенных (с очень низким содержанием золота) монетах, а в монетах намного более высокого качества
{291}.
Для увеличения доходов государства приходилось идти на отчаянные меры. В 1082 году Алексей I дал клятву, что никогда больше не будет забирать средства у церкви, – перед этим он экспроприировал дорогую утварь для финансирования войны с норманнами, которые атаковали город Диррахий. Но через три года император снова прибегнул к конфискации церковных ценностей. Алексей I подвергся жестокому порицанию за нарушение обещания. Особенно рьяно нападал на императора епископ города Халкидон
[27], очень яркий и красноречивый проповедник (впрочем, Анна Комнина нелестно отзывалась о нем как о человеке, «который не мог ясно и точно высказать свою мысль, ибо был совершенно неискушен в словесности»
{292}). Хотя Алексею I удалось выстоять в этом конфликте, его третья попытка получить деньги с церкви в начале 1090-х годов вызвала сильный отпор со стороны патриарха Антиохийского
{293}. Для покрытия разрыва между доходами и расходами государство повышало налоги. По словам одного византийского автора, оно назначало чиновников, которые должны были собирать налоги, выдумывая обязательные к оплате долги. Неспособность человека заплатить по этим мнимым обязательствам рассматривалась как основание для конфискации имущества и, следовательно, как одно из средств пополнения императорской казны
{294}. Повышение налоговых выплат имело катастрофические последствия – рост смертности, голод, депопуляция и рост числа бездомных. В некоторых случаях, по словам патриарха Антиохийского, из-за непомерных налогов люди были вынуждены присоединяться «к варварам, убивающим христиан, рассудив, что жизнь в неволе у них лучше, чем у нас»
{295}.
