Заявление об угоне Слава подавал в Москве, это Виктор Федорович помнил точно.
Заболела голова. Он потер виски, поднялся, нашел таблетку аспирина, запил ее все той же водой из крана.
Машине было всего полгода, Виктор Федорович сыну сочувствовал, даже предлагал деньги на новую. Слава отказался, он любил самостоятельность, и Виктору это в сыне нравилось. Правда, добавить на машину потом все равно пришлось.
В том, что машину не найдут, не сомневались ни Слава, ни Виктор Федорович. Ее и не нашли. Осенью Слава купил новую, они по этому случаю посидели в ресторане.
Кажется, это было еще до того, как он встретил Иру на пустой осенней улице поселка.
Кондиционер работал негромко, но Виктор Федорович дотянулся до пульта, выключил. Хотелось тишины.
Он открыл настежь окно, постоял, глядя вниз, и почти сразу заметил Славу. Сын выбрался из машины, пошел к подъезду.
Виктор Федорович отпер дверь и стоял, прислонившись боком к косяку, пока сын не вышел из лифта.
— Папа, что случилось?
Виктор Федорович старался не смотреть в суровое лицо сына. Достал из кармана ветровки бумажник, вынул сунутый туда клочок бумаги.
— Что это? — с недоумением спросил Слава.
— Это я у тебя хотел спросить!
— Пап, ну хватит! — разозлился сын и внезапно напомнил Виктору Федоровичу себя самого. — Что это?
— Это я нашел в кармане Ириного плаща, — Виктор Федорович отошел к окну, тронул занавеску, подумал и сел в кресло.
Слава постоял и уселся напротив, в другое кресло.
— Алина говорила, что Ира перед смертью встречалась с неким… типом. И после этого я нахожу у нее в кармане вот эту записку. Я что должен думать, как полагаешь?
Слава молчал. Скользнул взглядом по картине, которую Виктору недавно подарил знакомый художник, посмотрел куда-то мимо отца.
— Я думаю, что мужик сказал Ире, кто убил ее мужа, — Виктор Федорович пытался поймать взгляд сына, но у него не получалось.
Лицо сына оставалось прежним, но Виктору Федоровичу вдруг показалось, что Слава мгновенно постарел.
— Это не было убийством, — Слава взвесил «за» и «против» и решился: — Это был несчастный случай. Он… — Голос сына дрогнул. — Он вывернул откуда-то прямо под колеса. Было темно, понимаешь? Я его не видел.
— Надо было вызвать «Скорую». — Леночка еще тогда рассказывала, что Иван умер именно из-за того, что медицинская помощь не была оказана сразу.
— Я не знал… Я думал, что он мертв.
Сейчас сын поразительно напоминал его самого. Только теперь Виктору Федоровичу уже не хотелось на него смотреть.
— От машины помогла избавиться Алина. У нее какие-то приятели занимались этим… бизнесом.
Почему он раньше не попытался сложить два и два?
— Ирина позвонила мне вечером. Требовала, чтобы я немедленно приехал. Но я… не поехал.
— Где ты был в ту ночь?
— Дома. Где же мне еще быть?
Виктор Федорович чуть не спросил, кто это может подтвердить. Вовремя осекся. Это уже походило на плохой детективный сериал.
— К Берестовым несколько раз пытались залезть. Ты искал записку?
— Папа! — отпрянул сын. — Я даже не знал, что записка существует. Ирина сказала, что знает, что Ивана… Она требовала, чтобы я приехал. А я не поехал. Ну да… испугался. Хотел оттянуть время, подумать. И все! Ее смерть не имеет к нам никакого отношения!
Он сказал «к нам», и это неприятно задело. Смерть Ирины имела самое прямое отношение к Виктору. Он остался один и до сих пор не знал, сумеет ли справиться с тяжелой болью.
Наверное, стоило выяснить у Славы подробности того давнего страшного происшествия, но Виктор Федорович не стал. Ему хотелось, чтобы сын поскорее ушел.
Он впервые в жизни увидел в сыне чужого человека. Чужого человека, за которого, несмотря ни на что, готов был отдать жизнь.
Все было как в прошлый раз. Сначала позвонили Максиму в дверь, потом ждали на лавочке у подъезда. Максим появился поздно, Алина уже собиралась отправляться домой.
Как и в прошлый раз, Максим на них не посмотрел. Шел быстро и разглядывал что-то у себя под ногами.
— Макс! — остановила его Алина. — Привет!
Максим повернулся, нахмурился. Оглядел подруг и хмуро буркнул:
— Привет!
Тут, правда, посмотрел на Илюшу и смягчился, даже улыбнулся малышу. Не во весь рот, а так, скупо.
Сплошь покрытые татуировкой мышцы, обтянутые сверху футболкой, казалось, стали еще больше.
— Посмотри, — поднялась Алина и сунула ему под нос телефон. — Она приходила к Степану Михалычу?
Он неохотно взял телефон, но снимки смотрел внимательно.
— Она, — возвращая телефон, пробурчал Максим и вздохнул: — Ксюшу видели?
— Видели, — кивнула Алина. — Давать тебе номер телефона она не разрешила, но, по-моему, ты ей нравишься.
— С чего ты взяла?.. — Парень неожиданно застеснялся и даже покраснел. Мощные бицепсы перекатывались, когда он двигал руками.
— Женская интуиция. Ты ей нравишься, — заверила Алина.
— А почему же не захотела, чтобы я ей звонил? — усомнился он.
— Потому. Изучай женскую психологию. Знаешь что… — задумалась Алина. — Она по утрам бегает слева от дороги на станцию.
— Ясно, — улыбнулся он. Быстро улыбнулся, незаметно, но сразу перестал казаться хмурым, даже когда снова посмотрел без улыбки.
— Макс, расскажи, когда приходила эта девушка? — попросила Настя.
— Ну… — он задумался, нахмурился. — Приходила дней за десять до того, как Михалыч помер. Я тогда только туда попал.
— Как ты думаешь, они раньше были знакомы, Степан Михайлович и эта девушка?
— Были, — уверенно сказал Максим. — Она вошла в палату и сразу направилась к Михалычу. Поговорили немного, я не прислушивался. Потом оба вышли. А вернулся Михалыч один. Зачем вам это?
— Так, — повела головой Алина. — Есть кое-какие мысли. Ты точно уверен, что приходила она?
— Точно, — кивнул Максим.
Он снова нахмурился, но Алина уже прочно видела в нем хорошего добродушного парня.
Она стареет, если ее потянуло в свахи.
Почти до самого поселка шли молча, только у поселкового магазина Настя наконец спросила:
— Ты что-нибудь понимаешь?
— Понимаю, — кивнула Алина и поправила себя: — Есть одна догадка. У каракатицы ребенок от Коли.
Настя уставилась на Алину, Алина засмеялась.
— Ну а почему еще она будет насмерть стоять, что не ходила к дяде Степану? Боится, что кто-нибудь догадается про ребенка. Я уверена.
