Ребенок старше Илюши где-то на полгода. Когда Коля погиб, срок был еще маленький, каракатица сама могла не знать, что беременна.
— А к Степану сходила, чтобы сказать, что у него есть внук? — с сомнением покачала головой Настя.
— А почему нет? Она живет недалеко от Дормидонтовых, у нас все друг друга знают. Наверняка соседи сказали, что Степан при смерти. А может, дядя Степан все знал, и она пришла просто рассказать про внука.
— У нее кольцо на пальце было, ты не заметила?
— Не заметила, — вздохнула Алина.
— Я тоже.
Посмотреть, есть ли на пальце каракатицы кольцо, не проблема. Сейчас важнее найти фотографию маленького Коли. Впрочем, Алина и в этом проблемы не видела. У тети Гали полно альбомов с фотографиями, наверняка где-то в них можно найти соседского мальчишку.
Жаль, что нужно укладывать Илюшу и не получится отправиться в Галин дом немедленно.
Алина попрощалась с Настей, искренне жалея подругу. Настя выглядела совсем измученной.
Алина так гордилась собственной сообразительностью, что даже похвасталась Славе, когда муж, как обычно, позвонил вечером, чтобы спросить, как дела.
— Ты знаешь, я поняла, что у моего соседа, у которого сын напал на инкассаторов, остался внук, — рассказала Алина. — То есть точно я еще этого не знаю, но вероятность большая.
— Занимаешься ерундой, — проворчал Слава. — То ты деньги ищешь, то побочных детей.
— Ну и что? — улыбнулась Алина. — Я же никому ничего плохого не делаю.
— Не таскай Илюшку где попало, — озабоченно посоветовал муж. — Подхватите какую-нибудь инфекцию, не дай бог.
— Ничего мы не подхватим.
Слава ворчал, но Алина знала — он просто искренне беспокоится. Только настроение почему-то испортилось. Опять подступил страх, а Алине казалось, что она с ним справилась.
Выключенный телефон лежал на столе. С родителями Настя утром поговорила, с Катей тоже. Вообще-то в Москву нужно было ехать срочно — Дианина одежда была готова для примерки.
«Завтра утром позвоню Диане, — решила Настя. — И поеду, когда ей будет удобно».
Вернувшись домой, она как села за кухонный стол, так и продолжала сидеть, пока не начало темнеть. Нужно было встать, включить свет, поужинать, а сил не было.
Наконец она неохотно поднялась к себе в комнату, переоделась, не включая свет. Хлопнула калитка, Настя вышла в коридор, посмотрела в окно — Сережа внизу большими шагами быстро шел к дому.
Она так и стояла у стены, уставившись на висевшую над диваном картину с геометрическими фигурами. Он прошел по первому этажу, поднялся по лестнице, включил свет.
Настя испугалась, что он сейчас ее обнимет, ей было противно к нему прикасаться, но Сережа, в несколько шагов очутившись рядом, остановился в полуметре.
— Ты можешь объяснить, что происходит? — прошипел он, с ненавистью на нее глядя. То есть Насте показалось, что он смотрит с ненавистью.
— Я думала, ты мне объяснишь, — усмехнулась Настя, разглядывая разноцветные спирали на картине. — Не я уезжаю из дома неизвестно куда.
— Показать командировочное удостоверение? Жалко, не захватил. Оно дома осталось. Там подписи и печати, все в порядке.
— Сережа, ну хватит! — поморщилась Настя. — Я знаю, что ты был не в командировке!
— Ты что, обкололась? Поедем домой, я покажу тебе билеты. Слава богу, еще в бухгалтерию не отдал.
— А я тебе покажу машину! — закричала Настя. — Машина вся грязная! Она так испачкалась, потому что под окном стояла?
— Я давал ее другу! — Он с трудом сдерживался. — У моего друга неприятности. Если бы ты не торчала тут как приклеенная, я бы тебя с ним познакомил.
— Я не все время тут торчала! — прошипела Настя. — И твоего друга видела! Я видела, как ты обнимал какую-то девку!
— Ты не могла этого видеть, потому что этого не было!
— Сережа, уйди! — попросила Настя. — Уйди, пожалуйста.
Разноцветные спирали на картине цеплялись друг за друга, и выбраться из их круговорота не было никакой возможности.
— Я уйду, когда ты мне объяснишь, что происходит! — Он сел на диван и вытянул ноги. — С какой девкой ты меня видела? И когда?
— Прямо перед твоей «командировкой», — усмехнулась Настя. — Хотела, чтобы мы вместе поехали на дачу, но девушка меня опередила. Я к твоей машине подойти не успела, а девушка успела. Она встречала тебя около работы. Ты ее обнял, и вы уехали в командировку.
Сережа нахмурился, провел пальцем по подбородку, отдернул руку.
— Это была жена моего друга, — наконец вздохнул он. — Ее зовут Светлана.
— Мне наплевать, как ее зовут! Ты ее обнимал!
— Я ее не обнимал в том смысле, который ты вкладываешь в это слово! Я ее знаю десять лет, и она жена моего хорошего приятеля. Ей было страшно, и она… Это было по-дружески, и ты дура, что этого не разглядела!
— И отчего же ей было так страшно? — криво улыбнулась Настя.
— Оттого, что Света с Федором задолжали приличную сумму полубандитам, — серьезно объяснил Сережа и поморщился. — Настя, кончай! Я устал. Я проехал полтыщи километров. И так тошно, так ты еще устраиваешь истерики!
Он не сделал попытки встать, и Настя продолжала стоять у стены. Сцена выходила глупой и пошлой, но тупая боль, сковывающая ее все эти дни, отпускала, оставляя после себя усталость и стыд.
Сережа похлопал по дивану рядом с собой — садись. Настя села. Муж ее не обнял, они просто сидели рядом, снова привыкая к нормальной жизни.
Потом Сережа все-таки ее обнял, и Настя спрятала лицо у него на груди.
26 июля, среда
После смерти жены Виктору Федоровичу казалось, что в его жизни никогда не будет радости. Он ошибался, радость принесла Ира. Ненадолго, радость кончилась с ее смертью. Еще вчера ему казалось, что хуже быть не может, но он опять ошибался.
Вчера он был свободным. Теперь, зная, что судьба сына давно находится в руках Алины, Виктор Федорович казался себе опутанным противной липкой паутиной. Сын давно был взрослым, и Виктор Федорович не догадывался, что необходимость защищать Славу никуда не исчезла. Она мучила, не давала покоя и требовала действий.
Он рано встал и рано, до основных пробок, выехал на работу. Немного постоял перед поворотом к офису, но, когда машины перед ним тронулись, вильнул в правый ряд и вскоре остановился у подъезда сына.
Какая-то неясная мысль мучила, не давала сосредоточиться.
Он не был уверен, что Слава еще дома, но сын дверь ему открыл. Слава был еще небритый, в потертых домашних джинсах.
— Папа? — Сын посмотрел на него с тревогой.
Виктор Федорович тяжело прошел в прихожую, сел на пуф.
