«Завтра позвоню насчет Славы», — решил Виктор Федорович по дороге домой.
Хватит тянуть, Славе нужно укрепиться в государственной структуре. Передать сыну свой бизнес было рискованно, у Славы не было связей Виктора, не было его интуиции и его опыта. Сын скорее развалит фирму, чем укрепит ее.
Неожиданно пустой вечер впереди показался таким пугающим, что Виктор Федорович развернулся и поехал к Славе. Повезло, сын был уже дома и даже, как показалось Виктору, обрадовался.
— Заходи, пап, — посторонился Слава. — Правда, у меня, кроме пельменей, нет ничего. Может, в ресторан сходим?
— Давай пельмени, — решил Виктор Федорович. — И выпить что-нибудь.
— А домой как поедешь? — удивился Слава.
— Такси возьму, — Виктор Федорович уселся в кресло, с удовольствием вытянул ноги.
— Пиво? — предложил Слава.
— Нет. Коньяку или водки.
— Черт! — поморщился сын. — Крепкого ничего нет. Я сейчас схожу принесу.
— Сходи, — согласился Виктор Федорович. Супермаркет находился рядом, он не сильно обременит сына.
Слава негромко хлопнул дверью. Виктор Федорович немного посидел, неохотно поднялся, отправился в ванную. Он мыл руки, когда зазвонил городской телефон.
Звонки было хорошо слышно.
Виктор Федорович медленно выключил воду, не спеша вытер руки.
Звонки прекратились, через минуту раздались снова.
Телефонных аппаратов в квартире было два — стационарный, стоявший в прихожей, и переносная трубка. Звонили оба. На этот раз звонки раздавались недолго.
Виктор Федорович поднял переносную трубку, повертел — «Панасоник».
Потом Виктор Федорович сам звонил с мобильного Славе на городской. Включал и выключал воду на кухне и в ванной, закрывал и открывал двери и понимал, что не услышать звонок городского телефона было невозможно.
Мутная усталость навалилась сразу. И впервые в жизни Виктору Федоровичу захотелось умереть.
Когда сын вернулся в квартиру, Виктор стоял, отвернувшись к окну.
— Коньяк и виски, — объявил за спиной Слава.
— Алина зарыла пистолет в саду, — Виктор Федорович медленно повернулся.
— Что?! — удивился сын. Именно удивился, страх Виктор Федорович заметил позднее, через секунду.
— Алина зарыла его в саду.
Сын дернул щекой, открыл рот, снова его закрыл.
Давным-давно Леночка, встретив Виктора у калитки, смущенно рассказала, что видела Славу курящим. Сыну было тогда лет тринадцать. Леночка так переживала по поводу своего доносительства, что Виктору сделалось смешно.
— Послушай, Славик, — когда сын появился к ужину, объяснил Виктор Федорович. — Пробуют курить практически все. Я бы даже сказал, что это нормально. Ненормально слишком трепетать над своим здоровьем. Мужчина воин и охотник, а забота о здоровье черта скорее женская. Но! — Виктор Федорович тогда даже поднял палец вверх. — Превращать себя в доходягу, вместо того чтобы стремиться стать сильным, — это верх идиотизма. Детям курить нельзя просто потому, что это разрушает растущий организм.
— Я не курю, папа, — перебил его тогда Слава. — Пробовал, это правда, но это было давно, еще в прошлом году.
Леночка видела Славу курящим много раз и несколько раз с ним беседовала. Поэтому и нажаловалась Виктору.
Сыну ничего не грозило, абсолютно ничего. Он смотрел на отца честными глазами и врал. Виктор Федорович и тогда не понимал, почему и зачем нужно выкручиваться в банальной ситуации, и сейчас не мог этого объяснить.
— Алина зарыла пистолет, а я его нашел. Не важно, как. Сейчас пистолет у меня.
Взрослый, давно выросший Слава молчал. Он так и стоял, держась пальцами за бутылку виски.
— Сядь, — поморщился Виктор Федорович.
Как ни странно, сын послушно сел на стул.
— У Ирины не было твоего телефона, это я точно знаю.
Он впервые за несколько лет назвал Иру Ириной. И неожиданно понял, что уже никогда не сможет назвать ее Ирой. Боль еще оставалась, но сама Ирина уже перестала казаться ему родной и близкой. Она оказалась по другую сторону стены, ограждающей его семью от всего чужого. Ирина была чужой.
— Ирина могла спросить твой телефон только у Алины. А Алина… хорошо соображает.
Сын молчал. Это уже раздражало.
— Это сделал я, — наконец услышал Виктор Федорович.
— Убил? Или закопал пистолет? — Это происходит не с ними. С ними такого просто не могло быть!
— Убил, — хрипло ответил Слава, вместо того чтобы пытаться обвинить Алину.
Виктор Федорович плохо знал своего сына.
— Где ты бросил пистолет? — устало спросил Виктор Федорович.
— Не помню. Правда не помню.
Лицо сына было серым.
— Кажется, там… В доме.
— Во сколько ты приехал к поселку?
— Я ехал со стороны объездной. Меня никто не видел.
Объездной у них называлась дорога, соединяющая ближайшую трассу с соседней. Ехать по объездной было дольше, этим путем мало кто пользовался. Но на объездной дороге не было камер видеонаблюдения.
— Машину оставил в лесу. Алину я не видел.
— Зато она тебя видела, — буркнул Виктор. Только Алина могла подобрать пистолет и спрятать его, чтобы спасти мужа.
У него была еще масса вопросов, но задавать их он не стал.
Захотелось коньяку. Виктор Федорович пошел на кухню, нашел на одной из полок рюмки, достал одну. Повертел в руках и поставил на место.
Могла ли Ирина отправить его сына в тюрьму, он не знал.
Он плохо знал своего сына, что уж говорить о чужой женщине.
— Запри за мной, — бросил он Славе, заглянув в комнату, а в дверях помедлил: — Ты слишком зависишь от Алины.
— Она меня не выдаст!
Виктор Федорович опять взялся за ручку двери и повернулся к сыну:
— Ты уверен?
Около Илюши крутилась оса. Алина отгоняла ее, но проклятое насекомое улетать не хотело.
— Это оса, — объяснила Алина сыну. — Она кусается.
— Бойно? — поднял на нее глаза малыш.
— Больно, — улыбнулась Алина. Слово Илюша выговорил почти правильно. — Но мы ее прогоним.
— Нася, — заметил Илюша соседку.
Настя открыла калитку, заулыбалась Илюше. Подошла, подняла его на руки. Малыш заерзал, Настя опустила его на землю.
— Привет, — обрадовалась Алина. — В магазин ходила?
— В город, — Настя уселась в гамак, качнула его ногой. — Разыскала Лизу Лебедеву.
