Ноги сделались ватными, я медленно опустилась на холодный пол и погрузилась в серый липкий туман.
СССР — Финляндия, 1964 год.
— Не спорю, с этим заданием, конечно же, справится любой, но все же я считаю, что в Финляндию нужно послать Воскобойникова.
Главный редактор научно-популярного журнала «Знание — жизнь» затушил сигарету в горшке с геранью и обернулся к членам редакционной коллегии. По кабинету прошелестел возмущенный шумок, берущий начало в конце стола, у шкафа, где сидел заведующий секцией занимательных теорий Родион Суханов. Молодой, подающий надежды журналист придерживал для себя необычные темы, особенно когда они сопровождались зарубежными командировками. Воскобойникова он не любил, подозревая в меркантильном желании выслужиться. В журнале Влас появился пару лет назад и, несмотря на молодость, зарекомендовал себя отличным профессионалом. Писал он быстро и как-то особенно красиво, облекая мысли в изящные формы сложносочиненных фраз, как Суханов, к сожалению, не умел.
Последний год Родион пристально наблюдал за Воскобойниковым, можно даже сказать, проводил журналистское расследование, стараясь откопать какой-нибудь порочащий факт в его биографии. Руководствовался Суханов тем, что, как правило, талантливый человек талантлив во всем. Не только талантливо пишет, но и талантливо пьет, творчески подходит к супружеским изменам и вдохновенно уходит в загул. Но, странное дело, Воскобойникова нельзя было упрекнуть ни в пьянстве, ни в адюльтере, ни в нарушении трудовой дисциплины, ибо к спиртному Влас был равнодушен, семьи не имел и на службу в редакциях научно-популярных журналов, а также газет при крупных научно-исследовательских институтах приходил с завидным постоянством.
Пожалуй, самым серьезным проступком Власа Ефимовича можно было считать регулярную смену места жительства. Суханов смог отследить Воскобойникова до послевоенного периода и немало подивился широте географии его перемещений. Новосибирск, Ленинград, Уфа, Нижний Новгород, Сыктывкар, Воронеж, Ашхабад, а также населенные пункты помельче. Нелюбовь заведующего секцией к Воскобойникову дошла до того, что Суханов завел роман с пожилой, некрасивой кадровичкой, обещая оставить молодую жену и жениться на сослуживице. Это делалось в основном для того, чтобы иметь возможность на законных основаниях посылать запросы в места работы, перечисленные в трудовой книжке врага. Любовница охотно на это шла, опасаясь вызвать гнев вспыльчивого Суханова и сорвать намечающееся замужество.
Из нескольких редакций по запросу отдела кадров пришли фотографии из личного дела, немало удивившие не только Суханова, но и его подругу. Рассматривая снимки, сделанные с промежутком в десять лет, но фактически ничем не отличающиеся друг от друга, сотрудница отдела кадров протянула через губу:
— Одно лицо! Вообще не изменился! Воскобойников что, законсервировался?
Червячок сомнения шевельнулся в душе Суханова, в голове всплыло читанное в детстве «Средство Макропулуса» Чапека, но он решительно отмел фантастический бред. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Просто у Воскобойникова генетика такая. Моложавая. Он и сам знавал людей, долгое время выглядящих, словно юноши, а потом вдруг раз — и за одну ночь юноша превращается в старика. Сплошь и рядом. Вот и Воскобойников такой. Еще и в этом повезло мерзавцу!
У Суханова закралось подозрение, что, разъезжая по городам и весям и отираясь возле крупных научных журналов и исследовательских центров, Влас ищет какую-то определенную информацию, но конкретики не было, кроме того, что направление деятельности Воскобойникова всегда вращается вокруг физических исследований в области пространства — времени. Однако подобный интерес вовсе не был преступлением. Суханов и сам с любопытством следил за разработками отечественных и зарубежных ученых в этой области. Поэтому предложение главного редактора отправить на конференцию квантовых физиков в Хельсинки Власа Воскобойникова воспринял как личное оскорбление.
— Владлен Георгиевич, — возмущенно встрепенулся заведующий секцией занимательных теорий, — для поездки в Финляндию есть более достойные кандидатуры!
— Это ты о себе, Родион?
— Не то чтобы о себе, просто есть и другие кандидатуры, — упрямо повторил завсекцией, демонстративно убирая блокнот и ручку в портфель, тем самым давая понять, что для себя считает собрание законченным.
Суханов выбрался из угла и, направляясь к двери, нарочито громко, чтобы все слышали, в сердцах проговорил:
— Откуда он вообще взялся, этот Воскобойников? Какой-то он странный. Ездит по стране, высматривает, вынюхивает! А может, он английский шпион, а вы его за границу посылаете!
Влас и сам знал, что странный. Ему часто снились сны, очень похожие на явь. Воспоминания-сны отсылали его в белую комнату Бадмаевской мызы на Поклонной Горе, где на соседней кровати недвижно лежала некрасивая девушка с плоским лицом. И друг, друг детства, Миша Ригель, неутомимо вливающий в его иссохшие вены целебную смесь своего приготовления. Снова и снова, через равные промежутки времени. Уходит в каморку к своим медузам и аксолотлям, приносит шприцы с мутным эликсиром, подолгу ищет вену на прозрачных руках своих пациентов, дрожащими от усталости и хронического недосыпания пальцами сноровисто колет его и девушку на соседней кровати и снова уходит, чтобы успеть к следующей инъекции приготовить жизненно необходимый состав.
Иногда на месте Миши оказывалась чужая женщина в одежде сестры милосердия, так же кропотливо запускавшая целебные капельки жизни в их посеревшие вены — должно быть, в эти недолгие часы Миша все-таки спал. Запах гари и едкий дым оборвали процедуры. Воскобойникова вытаскивали из огня, точно колоду, а он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Затем Власу снились просторные светлые палаты, заполненные людьми, заботливые санитарки, на подносе разносящие перетертые в порошки травы, и доктор Бадмаев, пристально наблюдающий за стремительным выздоровлением Власа.
Первые странности своего организма он заметил в июне тридцать восьмого, во время демонстрации в Политехническом музее очередной «машины времени». После блистательной книги американского фантаста приборы для путешествий из прошлого в будущее и обратно брался изобретать каждый уважающий себя научный институт, и Влас, как человек пытливый и, кроме всего прочего, журналист, специализирующийся на научной тематике, считал своим долгом по возможности присутствовать при каждом запуске чудо-агрегатов.
Тогда, в тридцать восьмом году, Влас расположился в первом ряду, рядом с худым носатым юношей с горящими глазами. До начала эксперимента юноша не давал Власу покоя. То и дело запуская тонкие пальцы в смоляные вихры, юноша во все глаза смотрел на водруженный посреди зала прибор, больше всего напоминающий кабину лифта, и восторженно бормотал:
— Ну и дела! Это невероятно! Прямо сейчас оказаться в прошлом! А еще лучше — в будущем! Если потребуются добровольцы — обязательно вызовусь! Такой шанс упускать ни в коем случае нельзя!
