Александр понимал: сходит с ума. Галстуки, почему-то лежавшие на полке один под другим – ровной стопкой, – казались живыми. Пестрые змеи! Каждая из них готова впиться ему в горло ядовитыми зубами. Оставь ее лежать на полке – обязательно прыгнет.
Едва девушка-продавец перехватывала их у самых головок пальцами – они лишались возможности сделать это… В расцветках галстуков ему почудился скрытый смысл, неслучайное чередование, «мессидж»… В мгновение ока покрылся ледяным потом: что с ним?! В голове роятся безумные мысли. Откуда этот страх? Он боится галстуков!
Не мог ничего объяснить… Не был в состоянии понять собственный психоз. Загадочная улыбка продавщицы… Вперился взглядом в ее лицо. Продолжая улыбаться, девушка смотрела словно сквозь него. Барон оцепенел.
Странная пауза затянулась. Ни один из них не произносил ни слова.
104
Лицо Барона, когда тот вышел из двери бутика, показалось Килину странным. Как будто на нем отразился пережитый только что испуг. В руках держал два пакета. Сквозь плотный, разукрашенный фирменными надписями целлофан не видно, что внутри.
Подходя к Килину, Александр попытался изобразить беспечное настроение: губы расплылись в дежурной, немного циничной, улыбке. Потом перестал улыбаться, лицо сделалось хмурым.
– Итак, Бонч ничего не знает. Был вчера в «Подмосковных вечерах» и ничего не заметил. Нонсенс!
– А что он мог увидеть? В твоей голове все смешалось. Ограбление было не вчера…
– Верно… В голове у меня нехорошо. – В голосе Барона зазвучали непривычные ноты растерянности. Он бросил пакеты прямо на тротуарную плитку, сжал виски тонкими пальцами.
Время близилось к полудню. День выдался жарким. Солнце, почти достигнув зенита, бросало на землю прямые огненные стрелы. Камни мостовой, корпуса автомобилей дышали зноем.
– Хочу познакомить тебя с одной особой. – Барон произнес это через некоторую паузу. – В вечер, когда были у Рустама, я сказал: организуем несколько вечеринок. В ответ на выходки попрыгунчиков. Ей передали мои слова. Загорелась идеей! Хочет принять участие. Да будет тебе известно: лучшего специалиста по организации подобных сборищ в Москве не существует.
– Кто она? – Мысли в голове Николая не переставая вертелись вокруг образа Теодоры Боккум – беззастенчивой, дерзкой молодой женщины, чья темная «Ауди» стояла в десятке метров впереди, у входа в магазин.
Барон ответил не сразу. Словно тоже думал о чем-то своем.
– В сущности, никто… Просто тусовщица. В последнее время еще занимается бизнесом. Так, баловство… Очень своеобразна. Главное, Галина до навязчивости общительна. С одной стороны – минус. С другой – масса знакомых. Знает всех и все на Рублевке – ее.
– Галина… Что-то я ее не припомню, – осторожно заметил Килин.
Барон пропустил реплику мимо ушей:
– Лучшего помощника в организации вечеринок не найти… Попрыгунчики – не изобретение нашего времени. – Он был уже возле своего автомобиля. – Надо ехать в Петербург!.. – От горячего полуденного солнца ручка дверцы накалилась, прикосновение к ней причинило боль. Александр поморщился. – Признаюсь: уже беседовал на днях с ребятами из московского уголовного розыска. События, связанные с бандой попрыгунчиков, происходили на Неве. – Барон громко говорил уже из салона. – Там все архивы! – Килин не спеша обошел компактный автомобиль, энергичным движением распахнул дверцу. – Мне дали имя, телефон одного человека… Очень немолод. Сын следователя. Того, что после революции занимался бандой. Посмотри…
Николай взял измятую бумажку – обычный листок из блокнота. Имя человека: Иван Александрович Турсунов. Адрес, мобильный телефон.
105
Давно стемнело. Огромный парк казался Домбровскому исполненным тревоги. Какая-то неполадка в освещении. Стоило подуть ветру – в этот вечер объявлено штормовое предупреждение, правда не в западной, в южной части Подмосковья, – ветви начинали колыхаться, шумела листва, фонари тут же гасли. Сначала один ряд, потом второй. Поочередно погружались во мрак круглая площадка перед входом в усадьбу, дальняя клумба, аллеи парка, извилистая дорога, что вела к воротам. Затем некоторые фонари вспыхивали. Словно нарочно, чтобы дать погаснуть следующим.
Медленно откусив кончик сигары «Коиба Эсплендидос», Домбровский чиркнул спичкой. Головка с треском вспыхнула. Тут же потухла, не выдержав порыва ветра. Михаил чертыхнулся, отбросил обгоревшую спичку в сторону. Сигары, повинуясь прихоти, которую сам себе не мог объяснить, в последнее время поджигал только спичками.
В усадьбе что-то происходило. Двадцать минут назад лимузин Кёлера подкатил к колоннаде. Михаил наблюдал из окна комнаты во флигеле. До этого смотрел телевизор. Кроме экрана маленькое помещение освещено тусклым бра на стене. Домбровский погасил его.
Прошло меньше минуты – обычно он заставлял ждать себя подолгу – к машине торопливым шагом вышел Кёлер, забрался на заднее сиденье. На переднее вскочил начальник службы безопасности. Кортеж из лимузина и автомобилей охраны тронулся…
Через пять минут Михаил, натянув на себя недавно купленные джинсы, вышел погулять в парк. Нервируя его, беспорядочно вспыхивали и гасли фонари. Последние дни Кёлер как будто позабыл о помощнике. Домбровский продолжал добросовестно возиться с ценными бумагами, принадлежавшими жене друга. Прежде тот часто вызывал его для разговоров в кабинет. Теперь этого не происходило.
Михаил безвылазно находился в усадьбе. Не хотелось в город. Предчувствие говорило: основные события вот-вот развернутся здесь…
Лимузин вернулся обратно стремительно. Домбровский подумал: его друг забыл что-то, повернул авто назад. Лишь время спустя узнал – дело не в этом…
…Михаил стоял в комнате возле пылавшего камина. Кёлер нервно прохаживался от стены к стене. Шторы задернуты не до конца. За окном все так же тревожно вспыхивали и гасли фонари.
– Что, черт возьми, за главный электрик?!. – выругался хозяин усадьбы. – Никак не может наладить… Надо сказать, чтобы нашли другого. – Следом, повернувшись к Домбровскому, сбивчиво: – Миша, теперь, когда ты все знаешь… Они пропадают. Через несколько дней после того, как…
– Кто? – не верил ушам Домбровский.
– Мои крепостные крестьяне.
106
Килин владел маленьким участком, который не соответствовал статусу преуспевавшего бизнесмена. Дом хоть и располагался в районе Рублево-Успенского шоссе, но за пределами престижных огороженных территорий. В советское время на этих землях стояли постройки загибавшегося совхоза. Правительственные дачи располагались далеко в стороне.
Даже за последние годы на этот райончик не обратил внимания ни один инвестор.
Старая родительская дача – Николай немного перестроил ее – оставалась единственным приличным домом в радиусе нескольких километров.
