«Смерть…» Сердце Вадика сжалось в тоске. Зашагал быстрее. «Куда иду?! Куда бы ни пошел, не получится забыться. С того проклятого вечера жизнь изменилась. Вернуться обратно, налить в огромную трехсотграммовую пузатую рюмку изрядную порцию мартеля…»
Припомнились стоявшие на столах деревянные плошки в русском стиле. «А-ля хохлома» доверху наполнены коньяком. Наружу торчали расписные деревянные ложки. «Успею напиться…» Он пошел медленнее. «Интересно, станет ли кто-нибудь хлебать коньяк ложками?.. Идиотская, безвкусная затея! Наверняка принадлежит Марте. Сам Кёлер не решился бы на такую глупость».
Новая порция кьянти всосалась в стенки желудка, проникла в кровь, достигла мозга. Мысли приобрели менее тревожный оттенок. Сам не зная куда, Вадик продолжал брести по выложенной квадратными камнями дорожке.
168
– Скорей!.. Она там… – Кёлер, вбежавший в роскошную спальню, служившую им с Домбровским штабной комнатой, задыхался.
Темно. Лишь свет из ванной комнаты – тоненькая полоска, пробивавшаяся из-под двери, – помогал не натыкаться на кресла и низкий журнальный столик с гнутыми ножками.
– Марта?!.. – Домбровский как будто очнулся от полудремы.
Кёлер щелкнул кнопкой, включая торшер. Михаил зажмурился. Он сидел в кресле в изысканном легком костюме черного цвета. Пиджак застегнут на верхнюю пуговицу. На ногах – черные итальянские туфли без шнурков, черные носки в белую мелкую крапинку. Словно приготовился идти на вечеринку, но в последний момент передумал.
– Я приказал оборудовать дверь хитрым датчиком. Очень трудно заметить. Видишь?.. – Владелец усадьбы разжал кулак. – Что сидишь?! Скорей! – истерично закричал Кёлер. – Ты что, приклеился к этому креслу?!
Михаил увидел черный пластмассовый квадратик, в самом центре которого пульсировала красная точка.
169
Огромная луна бросала на грешную землю с космических высот яркие лучи. Там, где находился Вадик Слепян, светло и без нее. Несколько ламп с плоскими отражателями, мощных, как кинематографические софиты, горели белым огнем. Три ряда автомобилей прекрасно освещены. Между ними прогуливался немолодой дядька в красной лакейской ливрее.
Вадик, сидевший в своем спортивном купе на пассажирском кресле, медленно раскрыл перчаточный ящик, не торопясь вынул из него литровую бутыль шотландского виски «Гленливет» – односолодовое, выдержанное двенадцать лет в дубовых бочках.
Лакей, чья обязанность – помогать гостям парковать автомобили, подошел на всякий случай поближе. С расстояния примерно метров в пять наблюдал за Слепяном.
Вадик сорвал с бутыли пластиковую обертку-пломбу. Только тут осознал: напрасно засунул «Гленливет» в бардачок. Вынуть без штопора натуральную пробку невозможно. «Схожу с ума…» – подумалось ему, когда поймал себя на желании попросить у лакея штопор. Вспомнились столы, ломившиеся от высококачественного спиртного, – там, откуда только что сбежал.
Грубо швырнул виски под ноги на пол. С глухим стуком бутылка ударилась о коврик. Распахнув дверь, вылез наружу. Лакей посмотрел на него, отвернулся.
Вадик зашагал вдоль ряда автомобилей. За стоянкой – каменные одноэтажные домики, выстроенные для хозяйственных служб. За ними – лес.
170
– Эта – Боккум! – поделился знанием лакей с парковки.
Вадик обернулся: человек смотрел с заискивавшей улыбкой. Машина, возле которой остановился Слепян, поражала воображение: огромный джип «Хаммер», над которым изрядно поработали в кузовной мастерской, немного изменив и удлинив обводы корпуса.
Вовсе не из-за этого автомобиля Вадик подошел к краю автостоянки – манило одиночество (есть ли оно там?) леса, который темнел неподалеку от дворца.
– Большая оригиналка! Одно слово – знаменитость, – не умолкал автостояночный лакей.
«Боккум…» – мысли Вадика моментально, как пришпоренные, устремились в другом направлении. – «Значит, Вася здесь… Смерть… Но почему до сих пор ее не встретил?.. Столько народу… Огромное поместье. Немудрено разминуться».
Ливрейный лакей продолжал говорить что-то. Слепян его не слушал. Медленно Вадик прошел несколько метров вдоль внушительного джипа. Впереди – домики и лес. Туда больше не хотелось. Обогнул «Хаммер» со стороны задней двери. Машинально отметил: она не захлопнута – виднелась узкая щель.
Лакей потащился за ним следом. «Черт бы его побрал!» Слепян удалился от ряда автомобилей, вплотную подошел к домикам. Кое-где в окнах горел свет. Через плотно сдвинутые жалюзи того, что происходит внутри, не видно.
Человек отстал. Остановившись, повернувшись вполоборота, Вадик увидел: лакей медленно бредет прочь, к противоположному концу автостоянки.
Уперев руки в бока, Слепян простоял минуты три, потом быстрым шагом двинулся обратно. Взяв со скамейки, врытой в землю на краю парковки, тряпку, лакей принялся протирать стекла малинового «Доджа». Вадик видел его жирную спину, обтянутую ливреей, лысую макушку…
Слепян опять у «Хаммера». Глянув на лакея, – тот трудился к нему спиной и ничего не видел, Вадим потянул на себя дверцу заднего отсека. Мягко, беззвучно та распахнулась. В грузовом отделении лежал большой целлофановый мешок.
Сквозь его прозрачные бока отчетливо виден труп незнакомой Вадиму женщины.
171
Столы накрыты скатертями, сплетенными из сотен роз. Цветы срезали за десять часов до праздника. Потом над ними трудились люди из одной московской фирмы.
В толпе гостей раздались громкие радостные возгласы. В оконных стеклах флигеля – на них случайно упал рассеянный взгляд Николая – отразились огненные вспышки. Он обернулся. Рампа под сводами маленькой сцены, что сооружена накануне праздника, ярко горела.
Под ее свет энергичным шагом вышел седоголовый пожилой мужчина в безукоризненном тукседо. Килин узнал Турсунова…
– Господа!.. Многие из вас знают: я выпустил на рынок «Эрогель» – препарат, многократно усиливающий мужской и женский оргазмы. Но кое-кто осведомлен и о других моих способностях. По просьбе хозяина этого старинного дворца, господина Кёлера, я продемонстрирую их всем. По первой профессии я – сыщик, вторым занятием стал бизнес. Но есть третья ипостась, самая дорогая, – гипноз, внушение. Я проведу сеанс транспсихологического воздействия «Оргазм под гипнозом»…
По толпе пронесся возглас изумления.
Многие были изрядно пьяны. Кое-кто пытался демонстративно хлебать из миски хохломской ложкой коньяк.
Килина передернуло от отвращения.
– Хорошо, я согласен, едем, – заявил он Тоштаголову. – Но объясните: зачем вам необходимо увлечь меня в это путешествие? Что за этим кроется?
– Ничего, кроме того, что я видел сегодня. Вы в приятельских отношениях с Виктором Махмутом. – Алика совершенно не интересовал ни выступавший на сцене Турсунов, ни его сеанс гипноза. Смотрел только на Килина. Так пожирают глазами человека, от которого зависит жизнь.
