– Вы ко мне?
– К господину Прандтлю из Отдела шифров, – ответил я, чуть приподнявшись.
– Это я. Я капитан. Не вставайте, прошу вас. Речь идет о шифрах, да?
Этот слог прозвучал как направленный в меня выстрел.
– Да, господин капитан…
– Можно без званий. Чаю?
– С удовольствием…
Прандтль подошел к маленькой дверце и из высунувшейся оттуда руки принял подносик с двумя уже наполненными стаканами. Поставив его на стол, он надел очки. При этом лицо его, худое и вызывающее, как-то сосредоточилось, все в нем заняло исходные позиции и застыло.
– Что такое шифр? – спросил он. – Что вам об этом известно? Своим металлическим голосом он словно бил по чему-то твердому.
– Это система знаков, которую при помощи ключа можно перевести на обычный язык.
– Да? А запах розы, к примеру, – шифр это или нет?
– Нет, ведь он не является знаком чего-то еще, а просто самим собой. Если бы он означал что-то другое, то мог бы, в качестве символа, стать частью шифра…
Я отвечал оживленно, довольный тем, что могу продемонстрировать способность к правильному мышлению. Толстый офицер наклонился в мою сторону, так что мундир у него на животе, переполнившись жиром, покрылся складками; казалось, пуговицы вот-вот отлетят. Я, не обращая на него внимания, глядел на Прандтля, который снял очки и снова вертел ими; лицо его приняло рассеянный вид.
– А как, по-вашему: роза пахнет просто так или с определенной целью?
– Ну… она может заманивать запахом пчел, которые ее опыляют… Он кивнул:
– Так. Перейдем к обобщениям. Глаз превращает луч в нервный шифр, а мозг расшифровывает его как свет. Но сам луч? Не взялся же он ниоткуда. Его послала лампа или звезда. Информация об этом содержится в его структуре. Можно ее прочитать…
– Где же тут шифр? – перебил я. – Ни звезда, ни лампа ничего не пытаются скрыть, тогда как шифр скрывает свое содержание от непосвященных.
– Да?
– Но это же очевидно! Все дело в намерениях отправителя информации.
Я замолчал и протянул руку за чаем. В нем плавала муха; минуту назад ее там наверняка не было. Неужели ее бросил толстяк? Я посмотрел на него. Он ковырял в носу. Я выловил муху ложечкой и бросил на блюдце. Раздался стук. Я дотронулся до нее. Она была из дутого металла.
– В намерениях? – сказал Прандтль. Он надел очки. Толстяк – беседуя со своим наставником, я старался не упускать и его из виду, – посапывая, рылся в карманах, а его лицо приобретало все более помятый вид. Шея спереди походила на воздушный шар. Он вызывал настоящее омерзение.
– Вот луч, – продолжал Прандтль. – Его послала какая-то звезда. Какая? Большая или маленькая? Горячая или холодная? Какова ее история, ее будущее? Можно ли об этом узнать по ее излучению?
– Можно, обладая необходимыми знаниями.
– А знания – что это такое?
– Что такое?
– Ключ. Так ведь?
– Ну… – Я помедлил с ответом. – Излучение – все же не шифр.
– Нет?
– Нет, потому что никто не укрыл в нем этой информации… впрочем, так мы придем к выводу, что шифром является все.
– И будем правы. Все, решительно все является шифром – или камуфляжем. Вы тоже.
– Это шутка?
– Нет. Это правда.
– Я – шифр?
– Да. Или камуфляж. Говоря точнее, дело выглядит так: всякий шифр является маской, камуфляжем, но не всякая маска является шифром.
– Ну, шифр, это еще куда ни шло… – сказал я, осторожно подбирая слова. – Вы, безусловно, имеете в виду наследственность, те крохотные подобия нас самих, которые мы носим в каждой капельке тела, чтобы метить ими потомство… но камуфляж? Что… что я имею с ним общего?
– Вы? Простите, – возразил Прандтль, – но это не мое дело. Ваше дело решаю не я. Это меня не касается.
Он подошел к дверце в стене. Из руки, которая в ней появилась, должно быть, женской – я заметил лакированные красные ногти, – он взял бумажную ленту и протянул ее мне.
«Угроза обходного маневра – тчк, – читал я, – подкрепления направлять в сектор VII – 19 431 – тчк – за квартирмейстера седьмой оперативной группы дипл полк Ганцмирст – тчк».
Отложив ленту в сторону, я поднял голову и чуть наклонился вперед. В стакане плавала вторая муха. Должно быть, толстяк бросил ее туда, пока я читал. Я посмотрел на него. Он зевал. Выглядело это так, словно он агонизировал с разинутым ртом.
– Что это? – спросил Прандтль. Его голос донесся до меня откуда-то издалека. Я очнулся.
– Какая-то расшифрованная депеша.
– Нет. Это шифр, который еще предстоит разгадать.
– Но ведь это какое-то тайное сообщение!
– Нет. – Он опять покачал головой. – Маскировка шифров под видом невинных сведений, наподобие личных писем или стихов, давно устарела. Каждая сторона пытается сегодня убедить другую в том, что ее послание не зашифровано. Понимаете?
– Отчасти…
– Теперь я покажу вам тот же текст, пропущенный через «ДЕШ» – так мы называем нашу машину.
Он опять подошел к дверце, вырвал из белых пальцев ленту и вернулся к столу.
«Инпеклансибилистическая баремисозитура ментосится, чтобы канцепудрийствовать неоткочивратипосмейную амбрендафигиантюрель», – прочитал я и взглянул на него, не скрывая удивления.
– И это вы называете расшифровкой?
Он снисходительно улыбнулся.
– Это второй этап, – пояснил он. – Шифр сконструирован так, чтобы при расшифровке получился сплошной вздор. Это должно было окончательно убедить нас в том, что первоначальное содержание депеши не было шифром, то есть ее смысл лежит на поверхности и именно таков, каким кажется.
– А на самом деле? – подхватил я.
Он сделал движение головой.
– Сейчас увидите. Я принесу текст, пропущенный через машину еще раз.
Бумажная лента сплыла с ладони в квадратном оконце. Что-то красное сновало там, в глубине. Прандтль закрыл собою отверстие. Я взял ленту, которую он мне протянул, – она была теплой, не знаю уж, от прикосновения человека или машины.
«Абруптивно канцелировать дервишей относящих барбимушиные снулообухи через целеративный тюрьманск рекомендуется проницательность».
Таким был этот текст. Я встряхнул головой.
– И что же вы будете с этим делать?
– Тут кончается работа машины и начинается наша. Кру-ух!! – крикнул он.
– Ну-у-у? – застонал вырванный из оцепенения толстяк. Затуманенными, словно покрытыми пленкой глазами он уставился в Прандтля, а тот отрывисто произнес:
