Он зажмурил глаза, тихонько свистнул, то ли уважительно, то ли задумчиво, а увидев в шкатулке вторую отложенную мной карточку, которую я даже не прочитал, поклонился мне.
– А-а… и это тоже? – спросил он, деликатно причмокивая старческими губами. Он показался мне еще более неопрятным, запыленным, с этими своими руками, с этим лицом, с этими оттопыренными ушами; только лысина отливала медью, словно натертая жиром.
– В таком случае, может быть… вам угодно будет пройти со мной? Тут у нас, главным образом… мне, что там ни говори, старику, трудно было бы тащить такие фолианты. Не все, но… если вы специалист… бригандьер Млассграк, должно быть, ваш начальник? Нет, нет, я ни о чем не спрашиваю. Служебная тайна, устав запрещает, хи-хи! Пожалуйте за мной, только осторожно, а то запачкаетесь, пыли видимо-невидимо…
Так, бормоча, он вел меня из комнаты в комнату по узкому, извилистому проходу между тесно составленными стеллажами. Я невольно задевал о растрепанные корешки атласов и фолиантов, все глубже погружаясь в полутемный лабиринт.
– Здесь! – торжествующе воскликнул наконец мой провожатый. Мощная голая лампочка освещала обширный закоулок книжного собрания. Между лесенками, прицепленными верхним концом к металлическому брусу, громоздились на прогнувшихся полках ряды томов, оправленных в ветхую, пепельно-серую кожу.
– Мукоделие! – захрипел он восторженно, размахивая перед моими глазами все той же злосчастной каталожной карточкой. Действительно, одно это слово чернело на ней, каллиграфически выведенное тушью.
– Мукоделие! – повторил он, и от волнения длинная капелька у него на носу затряслась, сверкая при свете лампочки словно бриллиант.
– Мукоделие, мукоделье, вот, пожалуйста, хе-хе, вот тут, сверху, экстракция показаний, вот прокрустика, иначе внутряшество или вывнутрение, хе-хе, вот отдел утробочистов и утрободувов, тут у нас прелюбопытнейшее издание, «De crucificatione modo primario divino»
[14], второй век; последний, превосходно сохранившийся экземпляр с гравюрами, прошу обратить внимание на застежки, да, вот тут у нас шкуродерство, колонасаждения, исследования индивидуальной сопротивляемости, нет, нет, прошу вас, там уже нет – физические муки только досюда! Вот эти два крыла, сверху донизу – слева вытяжки, справа насадки…
– Что? – вырвалось у меня.
– Ну как же, насадка, это будет, допустим, кол, колышек-столбик – вот эти две полки. Стилистика – вот здесь тупое, там заостренное – красное дерево, береза, дуб, ясень, да! – а вытяжки, это того… разные там… э-э, что я буду вам говорить, хи-хи, вы же лучше меня знаете… в этот отдел никто почти не заходит, уже несколько лет. Истинное удовольствие вы мне доставили, осмелюсь заметить, истинное! Господа говорят, это, мол, устарело, анахронизм.
– Устарело? – глухо переспросил я.
Он кивнул. Я не мог оторвать глаз от болтающейся у него на носу капли, но та упорно держалась.
– Ну да. Так они говорят. Дескать, оставим это мясникам. Сыск-ная-отбивная… требушенция… – это господин поручик Пирпичек, да, любит пошутить человек. Теперь-то в моде больше вот это, этот отдел, вот здесь он как раз начинается, как раз где вы изволите стоять – подразделы пронумерованы, пожалуйста, так легче найти, только вот эта пыль, эта пылища проклятая!
Он быстро стер ее рукавом и начал читать вслух:
– Мукодельч. намеки… мукодельч. предрасположенности… Мукодельч. ожидания – немалый отдел, не правда ли? Одного ожидания девяносто штук, тютелька в тютельку, хе-хе, память у меня еще дай Бог каждому… «мукодельч.» – прямо как у пекаря какого-нибудь, как говорит наш бригандьер, весьма добросердечный человек, весьма непосредственный, весьма, а ведь начальник не какого-нибудь там простого отдела; когда приходит, я ему: «Привратник Капприль к вашим услугам», – а он не то чтобы сразу номер, сухо – не бюрократ какой-нибудь, нет! Но уж как затянет «тю-тю-тю», как заворкует «тьюррр», я уже вмиг смекаю, в чем дело, вот оно, значит, как… Доктор Мрайзнорл присматривает за этим отделом. Что это? «De strangulatione systematica occulta»
[15] – кто-то, видать, переставил, ведь это физические, простите великодушно, ой, и мумификация здесь, она-то откуда взялась? Да нет же. Вот сюда пожалуйте! Тут, куда вы зашли, это уже криптология, но если интересуетесь, – ради Бога, издания тоже весьма любопытные. То, что вам угодно было взять в руки, только позвольте, я тут оботру, пыль здесь кругом, «сразу зараза», как говорит наш генерал-архивариус, гомонимика – это его конек, хи-хи, итак, то, что вы держите, это «Вселенная как сундук», такая, знаете ли, Сундуленная, Скрытоздание, монография чуточку устаревшая, но может сгодиться, господин субалтернархивариус высказывался позитивно, а это специалист, каких мало, осмелюсь заметить… Это? «Банные жизнеописания»? Нет, это такое, знаете ли, неинтересное, нестарое.
Я отложил эту книгу и взял другую: «Об укрывательстве в предметах культа». В голове у меня шумело. Вдобавок меня преследовал неуловимый, невыносимый запах, бьющий всепроникающим смрадом из груд окружавших нас книг, – это не был какой-то определенный запах, например, плесени или песочно-бумажный запах пыли, но тяжелые, тошнотворные испарения векового тления, которые, казалось, невидимо прилипали здесь ко всему. Мне следовало, в сущности, выбрать что-нибудь наугад, взять первый попавшийся том и уйти, но я все еще рылся в книгах, словно и впрямь что-то искал. Я отложил «Деонтологию измены», и маленькое, пузатое «Подражание небытию» с загнутыми углами, и оправленный в черную кожу удобный томик «Как оестествить сверхъестественное», попавший, невесть почему, в раздел шпионажа; за ним стояли рядами толстые томища с окаменевшими от старости обложками; на первых страницах желтой, тронутой тлением бумаги красовались заглавия, оттиснутые в технике деревянной гравюры: «О соглядатаев фортуне, или Советчик шпионства преизрядного, в трех Книгах с парергой и паралипоменой, нугатором Ионаберием о. Паупом сочиненных». Среди этих томов затерялась старопечатная книжечка, без обложки, заглавие читалось с трудом: «Како изобличати способом явственным». Всего этого было полно; я едва успевал читать названия: «О непотребстве, на расстоянье чинимом», «Купилки и подкупилки, инструменты подручные шпика», «Теория подглядыванья», краткий очерк с перечнем скоптологической и скоптогностической литературы, скоптофилия и скоптомания на службе разведки, «Machina speculatrix
[16], сиречь Шпионирования тактика», черный атлас, озаглавленный «О любострастии соглядатайственном», руководства по выработке шпионских манер, «Искусство продавания, или Совершенный душепродавец», «Краткий курс стукометрии», «Провалы и засыпы» – раскладывающийся альбом с фигурами, «Подкопы и подставки», даже по части искусства кое-что было – ветхая тетрадка с нотами и лиловым заголовком, выведенным от руки: «Малая провокатория на четыре руки», вместе со сборником сонетов «Иголки».
