— Глупости, — покачала головой Джекки. — У Марти просто скверный характер. Если он кого невзлюбил, это серьезно. Тебя он, судя по всему, невзлюбил. Хотя я не понимаю за что.
— Я же говорю тебе, он ревнует, — настаивал на своем Бу. — У твоего Марти даже глаза темнеют, когда он меня видит.
Джекки вспомнила выражение лица Мартина, которое появлялось всякий раз, когда он слышал от нее упоминание о Бу и подумала, что ее продюсер не так уж и не прав. Неужели Марти действительно ее ревнует? Но если это так, то…
Нет, отмахнулась Джекки. Если он и ревнует ее, то скорее это дружеская ревность. Она много времени теперь проводит с Бу, вот Марти и обижается.
И вообще, нечего забивать себе голову этими глупостями, решила Джекки. Сейчас гораздо важнее то, как пройдет операция у Боба.
С Мартином они встретились в вестибюле клиники. Тот окинул Бу Битрейда пренебрежительным взглядом и едва снизошел до того, чтобы поздороваться. Бу заметил это и подмигнул Джекки — мол, что я говорил? Джекки сделала недоуменное лицо и поблагодарила Бу за то, что подбросил ее до клиники.
— Между прочим, я мог за тобой заехать. Не развалился бы, — пробурчал себе под нос Мартин, когда они с Джекки поднимались на лифте.
— За что ты так не любишь Бу? — не выдержала Джекки.
Медово-карие глаза Мартина потемнели, губы сжались, но он сдержался, чтобы не ответить грубостью.
— Мне кажется, что он с тобой играет, — сухо произнес Мартин, — что ты для него наивная девчонка, которую легче легкого окрутить.
— Я что, похожа на такую? — пристально посмотрела на него Джекки.
— Нет, но твой Бу, по всей видимости, так и считает.
Джекки вышла из лифта и мысленно вздохнула. Похоже, Мартин не ревнует ее, а пытается опекать. Значит, это он, а не Бу Битрейд, считает ее маленькой и наивной девочкой.
Увы, когда Мартин и Джекки поднялись на второй этаж, Боба в палате уже не было — его повезли в операционную.
— Бежим! — Мартин схватил Джекки за руку и увлек ее за собой.
Ловкача им удалось догнать в коридоре — он лежал на каталке и глаза его были полны ужаса и отчаяния.
— Дядя! — крикнула Джекки и, растолкав медиков, подбежала к Бобу. — Дядя, как ты?
— Я в порядке, детка, — улыбнулся Боб, обрадованный ее появлением. — Ты как свет в конце тоннеля. Все-таки успела к своему старику.
— Какой же ты старик, Боб? — выдавила из себя улыбку Джекки. — Не бойся, все будет хорошо. Ты заснешь и не заметишь, как врачи все сделают. А проснешься уже здоровым.
— Детка, — полушепотом позвал ее Боб. — Ты только не забывай о том, что я тебе говорил. Ты самая лучшая. Ты Королева.
— Дядя…
Когда Боба отвезли в операционную, Джекки не сдержала слез и, уронив голову на колени, горько разрыдалась. Мартин ласково провел рукой по ее кудрявым волосам.
— Все будет хорошо, Джекки. Боб обязательно поправится.
— Вот засранец, — всхлипывая, пробормотала Джекки. — Сколько раз я говорила ему, как боюсь его потерять.
— Ты его не потеряешь, — продолжал уговаривать ее Мартин. — Врачи сделают все, чтобы ему помочь.
— А если ему уже нельзя помочь?
— Сама говорила, никто не знает, что стоит за этим «если».
— Да уж, — всхлипнула Джекки. — Говорила. Только знать все-таки хочется.
Когда Джекки успокоилась, Мартин сходил за кофе и с трудом уговорил ее сделать хотя бы глоток. Операция длилась около четырех часов, и все это время Мартин и Джекки сидели в холле в напряженном ожидании. Когда хирург наконец вышел из операционной, Джекки вскочила со стула.
— Ну как он, доктор?!
Мартин пытался прочитать на лице врача хоть какие-то эмоции, но все было тщетно — доктор, по всей видимости, привык тщательно их скрывать. Наконец он снял с лица маску и ответил:
— Все гораздо лучше, чем мы могли предположить. Он молодец, ваш дядя.
Джекки снова разрыдалась, и Мартину пришлось оттаскивать ее от доктора, на шею к которому она кинулась.
— Извините ее. Она страшно волновалась.
— Все в порядке, — улыбнулся доктор. — Правда, мистеру Уилсону придется пару недель провести в клинике под наблюдением врачей, во избежание осложнений. И, как минимум, на два месяца отказаться от алкоголя. Я бы вообще посоветовал ему воздержаться от этой вредной привычки.
Мартин повез на этот раз от радости плачущую Джекки домой.
— Надо бы отметить это событие, — предложил он по дороге. — А заодно снять стресс — на тебе до сих пор лица нет.
— Еще бы, — улыбнулась Джекки, вытирая глаза платком, который еще в больнице вручил ей Мартин. — Я так боялась, что Боб сыграет в ящик, думала свихнусь от страха.
— Узнаю прежнюю Джекки, — хмыкнул Мартин. — А то ты слишком правильно заговорила в последнее время.
— Тебе же самому не нравились мои словечки? — удивленно вскинулась на него Джекки.
— Мало ли что мне не нравилось. Если честно, когда ты переехала ко мне, я думал, что буду тебя ненавидеть. А уж когда узнал, что твой дядя будет жить с нами… Если бы кто-нибудь мне сказал, что буду волноваться за Боба, как за родного, я бы не поверил.
— Спасибо тебе, Марти, — улыбнулась Джекки и засунула его платок в карман своих широких брюк.
— За что? — удивленно посмотрел на нее Мартин. — Я не сделал ничего особенного.
— Сделал, — возразила Джекки. — Если бы не ты, не знаю, как я пережила бы то, что случилось с Бобом. Слушай… — Джекки посмотрела на Мартина, и в ее искристо-синих глазах загорелся лукавый огонек. — А что, если ты заглянешь ко мне в гости? Посмотришь, как я жила раньше. Я знаю, что ты не любишь Совиные Подворотни, но я ведь не предлагаю тебе туда переехать.
— В Подворотни так в Подворотни, — улыбнулся ей Мартин. — Помнится, Бадди говорил, что ты любишь «гролш»?
— Люблю, — весело отозвалась Джекки. — И сырные палочки. Но лучше Боба их никто не готовит.
Мартин купил вина и «гролша», а поскольку «повар» лежал в больнице, пришлось довольствоваться сырными палочками из местной пиццерии.
Перешагнув порог квартиры, в которой Джекки жила со своим дядей, Мартин подумал, что ожидал увидеть гораздо более плачевное зрелище. Несмотря на разруху, царившую повсюду, старенькую мебель и облупившуюся штукатурку, квартирка была чистенькой и даже уютной.
Джекки предложила устроиться в гостиной — если так, конечно, можно было назвать одну из двух маленьких комнаток — и усадила Мартина на отживавший последние деньки диванчик, застеленный вылинявшим от времени пледом.
Мартин старательно делал вид, что не замечает кричащей изо всех углов бедности, но от Джекки трудно было что-либо скрыть.
