Мы с Бу даже подружились. Теперь, конечно, для тебя это не имеет такого значения, но все-таки я решил написать о том, что я положил конец холодной войне, которую когда-то объявил Бу Битрейду. Он и правда оказался замечательным человеком. Мы говорили с ним о многих вещах, и, хотя я далеко не во всем с ним согласен, мне нравится то, с каким задором он пытается отстоять свою точку зрения.
Бадди тоже было непросто смириться с тем, что ты исчезла. Я и раньше подозревал, что мой лучший друг увлекся тобой, но теперь я в этом просто уверен. Не знаю, признавался ли Бадди тебе в своих чувствах, но не сомневаюсь в том, что если это случилось, то еще до того, как он узнал о моей любви к тебе. И еще я знаю, что после долгого перерыва Бадди решил написать книгу, в которой ты, подозреваю, станешь одной из главных героинь.
Вирджинию тоже огорчило твое исчезновение. Хлеб, который она купила, рассчитывая на твой неуемный утренний аппетит, заплесневел, но, думаю, не это явилось причиной столь глубокой печали этой милой женщины. Удивительно, что она так скоро к тебе привязалась. Впрочем, что тут удивительного? Ты умудрилась очаровать всех, даже моего дядю, который едва успел с тобой познакомиться.
Кстати, о дяде. Очень скоро я встречусь с ним и хочу рассказать ему обо всем, что произошло. Что-то мне подсказывает, что он простит тебя, несмотря на ту боль, которую ты ему причинила. Прости, что встречаюсь с ним, не испросив на то твоего разрешения, но, я уверен, так будет лучше. Я не сомневаюсь в том, что ты и сама бы это сделала, но пока не можешь найти в себе сил для решительного шага.
Хочу рассказать тебе еще об одном, очень важном событии.
Через некоторое время после того, как ты оставила наш дом — теперь я могу называть его только нашим, — я отправился к поверенному моей тетушки, Марчу Дэвелоу. Я рассказал ему о том, что договор нарушен. О том, что ты ушла из дому и, возможно, очень скоро захочешь расторгнуть наше соглашение. Я сказал, что приму любое твое решение, даже если лишусь всех денег, которые причитаются мне в случае выполнения последней тетушкиной воли. Марч Дэвелоу, которого я всегда считал черствым и сухим человеком, отнесся ко мне с удивительной чуткостью и пониманием.
— Молодой человек, — сказал он мне, усадив меня за свой стол и налив стакан содовой. — Я уверен, что у вас нет ни малейших причин волноваться. Джекки вернется к вам, я в этом уверен. Я не сомневаюсь в том, что она вас любит. Любит вовсе не из-за тетушкиных денег и не из-за того, что она очарована вашими утонченными манерами. Джекки разглядела в вас те достоинства, о которых вы и сами не подозревали.
Знаешь, Джекки, я много размышлял над его словами и уверен, что Дэвелоу прав. Так неужели, если это так, ты оставишь меня, и я навсегда погрязну в недостатках, потому что мои достоинства никто, кроме тебя, не способен раскрыть?
Мне не хватает тебя, Джекки, не хватает как воздуха, как половины себя. Я отдал бы все на свете, лишь бы вернуть тебя, наш брак, который давным-давно перестал быть фальшивым, поддельным, фиктивным. Я готов сделать все, что угодно, смиренно выполнить любую твою просьбу со словами «как прикажете, Королева», лишь бы снова увидеть тебя.
Я приму любое твое решение, любимая, но мне нужно, необходимо поговорить с тобой прежде, чем ты сделаешь свой окончательный выбор.
Джекки, я люблю тебя.
Твой муж, Марти Ламберт».
Мартин рисовал незнакомок в дымчатых шалях, городские фонтаны, цветы в красивых вазах, но ни разу не рисовал Ночь, притаившуюся на крыше высокого здания.
Это оказалось вовсе не так просто, как он представлял себе. Ночь ускользала от него, взмывала вверх, растворялась в бархатном небе, озаренном холодным светом звезд, а потом снова возвращалась, чтобы посмеяться над неумелым художником.
Ему хотелось, чтобы у Ночи было лицо Джекки, и Мартин очертил ее улыбающиеся губы в одной из размытых звезд, а цвет ночного неба выбрал точь-в-точь в тон глазам возлюбленной. Ему даже начало чудиться, что Джекки где-то рядом, что ее незримое присутствие помогает ему, вдохновляет его закончить картину.
Мартин долго думал над названием и в конце концов решил, что назовет ее «Ночь для Королевы». Это понравилось даже скептику Бадди, который не раз отчитывал Мартина за нелепые названия картин.
Бадди Хольм был одним из немногих, кто сурово осудил друга и обозвал его именно тем, кем в последнее время Мартин себя и считал, — настоящим ослом.
Что ж, Мартин не был в обиде на друга — Бадди никогда не скрывал своих истинных чувств. К тому же уже ни для кого не было секретом, что Бадди Хольм увлечен молодой женой Мартина.
— Если бы ты раньше признался мне в том, что любишь Джекки, — набросился на друга Бадди, — я бы сделал невозможное, чтобы не думать о ней. Но ты так старательно это скрывал, что даже Джекки не смогла это понять. Меня, дружище, только то и остановило, что она влюблена в тебя. Вот это я действительно заметил. А сколько раз я тебе говорил о Сьюки? И слепой бы увидел, что она помешана на деньгах и дорогих побрякушках. Я не очень-то люблю сплетни, ты знаешь, но слухи о том, что ее отец окончательно промотал свое состояние, нынче у всех на устах. Мне-то все равно, бедна Сьюки или богата, но она редкостная стерва. И вряд ли наличие или отсутствие денег исправит этот недостаток.
Мартин, конечно, не стал рассказывать Бадди, как ревновал к нему Джекки. Был ли в этом смысл? А Бадди в свою очередь не стал рассказывать другу, что сделал его жене предложение, к которому она отнеслась как к шутке.
В конце концов, они были самыми близкими друзьями и знали наверняка: что бы ни случилось, какой бы стороной не повернулась к ним жизнь, они никогда не оставят друг друга без помощи и поддержки.
Чего нельзя было сказать о Сьюки, одно воспоминание о которой вызывало у Мартина глухое раздражение. И как он мог так жестоко ошибаться? Наверное потому, что когда-то ему хотелось ей верить. Да, жаль, что он не прислушивался к словам Бадди, но много ли влюбленных олухов внимает своим мудрым друзьям?
Мартин отложил кисть, уселся на крышу и уставился на небо.
— Где ты, Джекки? — тихо произнес он и услышал ответ, причем довольно громкий и внятный, а вовсе не мистический шепот, спустившийся с неба:
— Я здесь.
Мартин вздрогнул и обернулся. За его спиной стояла Джекки. Живая и здоровая, целая и невредимая — настоящая Джекки из плоти и крови.
— Джекки?! — Мартин все еще не верил своим глазам.
— Джекки, — кивнуло неземное создание. — Чего вылупился?! Можно подумать, я с неба упала. Просто пришла посидеть на крыше. А тут ты. Занял мое место.
— Насколько я слышал, это место Бадди, — немного придя в себя, ответил Мартин. — Но Бадди так добр, что пускает на крышу своего издательства всех, на кого нашла блажь тут посидеть.
— Даже если и так, я пришла не к тебе, — отрезала Джекки и уселась неподалеку от мольберта, за которым работал Мартин.
