– Угадайте, – гнусно ухмыльнулся он.
– Мою дочь вы не получите никогда!
– О, я и думать не смел о том, чтобы хоть к чему-то принудить такую красавицу, – вроде бы искренне ужаснулся Локи, замахав руками. – Нет, нет, что вы, уж я бы нашёл другой способ завоевать её доверие. Всё проще, отдайте мне предателя, и вы свободны.
Я удивлённо обернулся назад. Кого это он имеет в виду?
– Одного маленького мерзкого белого щенка, который столько раз плевал против ветра, на полном ходу меняя хозяев, что сумел вызвать нездоровое раздражение даже у меня. А ведь я сам бог обмана.
– Вы о Десигуале?
– Да. – Голос Локи резко стал серьёзным. – Отдайте мне карлика и замок, после чего можете проваливать куда угодно! Все слышали? Один паршивый цверг за спасение всех ваших жизней!
Повисла тишина. Он сумел поставить нас перед выбором, которого не было.
Я не мог лишить свою дочь домашнего любимца, пусть гарантированно предателя и негодяя, и точно так же не мог ради одного цверга рисковать головами всех верных мне людей. Даже вскинувшая было руку Хельга прекрасно понимала это.
Под общее гробовое молчание послышался хруст маленьких шажков по снегу. Десигуаль вышел откуда-то с левого фланга, в руках у него был большой кухонный нож, перемазанный чёрной кровью инеистых великанов. Он им и до колена не достал бы, но рассечь сухожилия на щиколотке мог на раз. А значит, тоже дрался на нашей стороне.
– Мой господин и моя добрая госпожа, простите меня. Я крыса. Я служил ему. И вам. И опять ему, и снова вам, и ему, но вам мне нравилось больше. Вы кормили и выгуливали, а он только бил.
– Все слышали? Цверг признался, он мой! Люди замка Кость, я не прошу у вас невозможного, вы уйдёте с честью, но не оспаривайте моё право на то, что по всем законам принадлежит мне.
Моя дочь рванулась было вперёд, но дампир удержала её. Никто не посмел бы сказать, что требования древнего бога были несправедливы, и нам не впервые приходилось принимать сложные решения. Хотя уж тут-то чего сложного?
– Лорд Белхорст, – маленький цверг поднял на меня глаза, – не делайте того, что задумали.
– С чего бы это?
– С того, что я гадил вам за холодильник, мочился в ванну и вообще я – гад! И всё сделаю сам.
Он вдруг воткнул нож рукоятью в снег, зажмурился и кинулся грудью на остриё.
Я едва успел выбить клинок носком сапога. Десигуаль отпечатал в снегу свою изумлённую физию. Детский сад какой-то…
– Не позорь меня, – сквозь зубы прошипел я. – Хельга, забери своего домашнего питомца и держи на коротком поводке! Путается тут под ногами, как не знаю кто…
Десигуаль, не веря своим ушам, выплюнул пригоршню снега и вприпрыжку дёрнул на ручки к моей дочери. Та прижала его к груди, поливая слезами, было ясно – второй раз отобрать «обезьянку» у неё не удастся никому. Даже мне.
– Значит, мы не договорились, – разочарованно вздохнул Локи.
– Да, увы.
– Но ведь я был честен с вами, верно?
– Не поспоришь.
– Я не обманывал вас.
– Нет, – согласился я, разворачиваясь к своим.
– Да, – с наслаждением пропел он, выхватывая мой же охотничий нож.
Удар был мгновенным, знаменитая самсоновская сталь прошила кольчугу, словно бумагу. Я даже не успел почувствовать боли. Просто удивился свежим каплям крови на снегу, откуда вдруг это?
– Боярин! – закричал кто-то.
Я обернулся, позади уже никого не было, Локи сбежал, только инеистые великаны, стоя стеной, злорадно скалили зубы.
– Боярин, что же ты делаешь? – Мой Капитан, расталкивая наших, протиснулся меж Седриком и Метью, успев подхватить меня, когда колени вдруг стали ломкими.
В холодные небеса взлетел дикий визг Хельги.
– Что ж ты наделал, Ставр Годинович? Кому ты поверил, а?! Ох, горе горькое, не голоси, юница, отцу твоему уж не поможешь…
Я собрал последние силы и жёстко сомкнул стальные челюсти на шее Капитана.
Мои отросшие клыки легко смяли гортань, и наступила тьма.
Теперь всё.
Всё…
P.S.
– Муж мой… – Нежный голос Хель вернул меня из небытия.
Я не ощущал своего тела и ничего не видел, но прекрасно слышал её голос. Не знаю, мог ли я что-то сказать ей в ответ, да и важно ли это? А если вдруг и важно, то кому? Наверняка не мне…
– Муж мой, ты сделал то, что был должен. Я не держу тебя и не отниму прощальный подарок моего брата. А ты, отец мой, останешься здесь.
– Как ты смеешь, девчонка?! Я бог, я неподвластен твоей воле!
– Ты поклялся моим именем, что не причинишь ему вреда.
– Я клялся именем Хельги! Его дочери, поняла? – кричал кто-то, и этот голос был мне отдалённо знаком. – Не твоим! Ты просто не расслышала!
– Смерть нельзя обмануть. Ты сказал «клянусь именем вашей Хель…».
– Да, но… я имел в виду…
– Я и есть его Хель. Законная жена своего мужа.
– Он набросился на меня, как волк! Это нечестно, это несправедливо-о! Ставр? Ставр, ты же обещал мне, ты хороший, ты благородный, ты дал слово, заступись за меня-а!
Я не мог говорить, но почему-то подумал, что да, я обещал. Наверное, надо как-то сказать об этом. Но как?
– Он слышит тебя, отец мой, – холодно продолжила Хель. – И только ради него я не трону тебя, а лишь верну на ложе, указанное тебе великим Одином. Гарм, проводи его.
– Не-э-эт!!!
От этого дикого вопля, в котором не осталось ровно ничего человеческого, темнота зазвенела, начала рассыпаться на крупные и мелкие осколки.
Я вдруг почувствовал холод. Потом горький аромат земли и заснеженного леса. По глазам ударил резкий ослепительный свет, я невольно зажмурился, ворча и пряча нос в белую шерсть на груди. Мир вокруг словно бы стал другим, как другим стало и моё тело.
Я волк. Странное ощущение, мне придётся ко многому привыкнуть. Фактически научиться жить заново, а это будет непросто. Хотя какого северного мха?! Я втянул морозный воздух ноздрями, гордо выпрямился и поднял уши.
Недалеко, в какой-то сотне шагов от меня, на камнях у русалочьего озера сидел человек. Я почувствовал знакомый запах и трусцой побежал к нему. Старик улыбнулся, глядя на меня из-под капюшона одним глазом, второй был закрыт чёрной повязкой.
– Забавная история, Ставр, – сказал Капитан, гладя меня по холке. – Честно говоря, даже не думал, что норны сплели для тебя столь замысловатый узор. Волк! Последний дар Фенрира, полагаю?
Я беззаботно махнул пушистым хвостом. Согласитесь, всё равно хорошо, если жизнь продолжается, пусть даже в зверином теле.
