Шара набрала в грудь воздуху.
– Внимание… поехали!
В следующий миг «Кночи» влетела в ураган обломков планетарного кольца. Фары горели по корпусу-полумесяцу, заливая окрестности белым светом. Так Шаре легче было маневрировать среди парящих утесов, но при этом преследователи отлично видели «Кночи».
– Ты это когда-нибудь уже делала? – спросил Гланис. По его лицу скользили блики.
– Не на космическом корабле.
– Что бы это ни было, надеюсь, оно было не меньше «Кночи».
– Ракетный рюкзак.
Иницу вжало в кресло и швырнуло в сторону. Длинные волосы упали ей на лицо, и она, выпустив подлокотники, торопливо закрутила их в узел на затылке.
В следующий миг «Кночи» завертелась, как пропеллер, лавируя между утесами, грозящими со всех сторон. Даже когда кабина переворачивалась полом кверху, центробежная сила вдавливала экипаж в кресла – но желудок Иницы, казалось, вращался быстрее, чем его хозяйка. Скоро ей сделалось совсем нехорошо.
Что там с Кранитом? – вертелось у нее на языке, но она боялась, что если откроет рот, ее непременно стошнит. Поэтому, стиснув губы и зубы, она заставила себя смотреть прямо вперед, не закрывая глаз: с закрытыми глазами становилось еще хуже.
– Они отстают! – судя по голосу Гланиса, он предпочел бы вступить в бой с превосходящими силами противника, чем проболтаться в Кольце еще пару минут.
– Пока нет.
Почему Иницу не оставляло чувство, будто Шара втайне получает удовольствие от происходящего? Контрабандистка уже примирилась со своей неизбежной гибелью. Ей-то, наверное, все равно – умереть сегодня, врезавшись в скалу, или послезавтра, когда взорвется ошейник. Иница видела по лицу Гланиса, что он думает о том же.
Она не могла понять, видно ей на сто или на тысячу метров вокруг: скалы проносились мимо слишком быстро, каждая – не больше баркаса, но их было столько, что окружающая действительность превратилась в калейдоскоп светлых клякс на глубоком черном фоне.
Гланис обеими руками вцепился в выдвижной монитор позади штурвала, пытаясь в дикой тряске и качке рассмотреть, что на нем изображено. Иница сильно сомневалась, можно ли там хоть что-нибудь разобрать.
– Отлично, – торжествующе сказала Шара, – я постепенно начинаю чувствовать корабль.
– И что это нам дает?
– Сейчас выключу фары. Иначе мы никогда не избавимся от перехватчиков.
Возражения застряли у Иницы в горле, когда все очертания по ту сторону окна поблекли и остался лишь хаос серых пятен, вращающаяся воронка, которая, казалось, засасывала их все глубже и глубже. Один раз они задели-таки утес – сталь лишь слегка царапнула камень, но этого хватило, чтобы сбить корабль с курса. Из мрака проступил какой-то призрачный силуэт: он стремительно рос и ширился и вдруг сделался огромным, как луна. Но Шара, наклоняя ручку штурвала то вправо, то влево, безумными зигзагами провела «Кночи» над поверхностью утеса-колосса, который вскоре остался позади.
– Знакомые места, – пробормотала она. Как бы не набрала скорость, подумала Иница с опаской – и Шара именно это и сделала.
Иница зажмурилась – ей казалось, что утесы летят прямо на нее. Рано или поздно они столкнутся с одним из каменных обломков. Не нужно быть математиком, чтобы просчитать неизбежность катастрофы.
– А теперь, – со смехом воскликнула Шара, – к ночи!
Иницу с такой силой вдавило в кресло, что на миг ей показалось, будто столкновение таки произошло и через секунду они сгорят в клубке огня. Но Шара, прекратив вращать корабль, устремилась круто вверх, огибая препятствия и ныряя под острые грани выступов, при виде которых все трое инстинктивно втягивали головы.
Враз померкли огоньки одиноких шахт, последние скалы остались позади, и перед ними засиял звездный океан галактики. «Кночи» покинула пределы планетарного кольца и на безумной скорости окунулась в ледяной простор космоса.
13
Через пару минут они убедились, что больше их никто не преследует.
– По крайней мере, в зоне досягаемости сенсоров, – уточнила Шара.
– Которым, как и всей прочей здешней технике, тысяча триста лет, – хмуро заметил Гланис.
– Можешь сойти и подождать корабль, который тебе понравится больше.
– Что ты что ты, великолепный корабль.
Иница разглядывала невзрачный металлический ошейник, облегавший шею Шары. Замок находился спереди, на горле, – утолщение, в котором темнело крошечное отверстие. Шара поймала ее взгляд и сказала:
– Поверь, я тоже по-другому представляла себе свой отъезд с Нурденмарки.
– И нет никакого способа взломать эту штуку?
– За прошедшие столетия многие пытались, но никто не выжил. Гильдия не обрела бы такого могущества, если бы расточала столь великодушные подарки. Они отлично знают, как наживаться на людях. Для Кавдорского дома вопрос чести не иметь дел с работорговцами – да и зачем, если у них есть собственные рабы.
– Сколько у тебя еще времени? – спросил Гланис.
– А почему у меня? Раз вы на борту, часики тикают и для вас, – она ухмыльнулась. – И ты наверняка уже прикидываешь, как бы дать мне по башке и вышвырнуть через воздушный шлюз.
Прежде чем Гланис успел ответить, вмешалась Иница.
– Мы тебе очень обязаны, Шара. В космопорте ты нас спасла. А на Кориантуме не принято оплачивать долги убийством.
Шара ехидно засмеялась.
– Слова истинной баронессы. Но все это чушь, и ты это знаешь. В космосе слишком легко умирается, поэтому не приходится быть слишком разборчивым, когда речь идет о выживании, – она покосилась на Гланиса. – Но если тебе так легче будет принять решение: код «Кночи» нужно заново вводить каждые десять земных часов. Без меня вам далеко не улететь.
На лице у Гланиса действительно отразилось некоторое разочарование. Небрежным движением он захлопнул колпачки над гашетками бортовых орудий.
– Кстати, отличная работа, – сказала Шара.
Уголки его губ дрогнули.
– А я должен признать, что никогда не провел бы корабль сквозь все эти скалы. Ты потрясающий пилот.
– Когда знаешь, что скоро умрешь, чувство опасности притупляется. Все могло закончиться печальнее, но попытаться стоило, – она коснулась утолщения на ошейнике, и маленькое отверстие спереди на секунду засветилось. На расстоянии вытянутой руки в воздухе повисли четыре кроваво-красные цифры. 29:18. На их глазах восьмерка поменялась на семерку. – Вы хотели знать, сколько осталось времени. Вот он, обратный отсчет. Меньше тридцати часов, – она снова дотронулась до ошейника, и голограмма исчезла.
