Иница разглядывала панораму космоса над приборной панелью. Перед ними роились миры Марок, а дальше, уже помельче, сияли солнца Империи – далекие светила, которые так манили ее в детстве, на Кориантуме. Машины покорили эти некогда могущественные королевства, а их народы уничтожили или обратили в рабство. Неудивительно, что выжившие славили ведьм, когда те свергли Властелина Машин и Божественная Императрица взошла на тиамандский трон. Минули десятки лет, прежде чем внешние системы поняли, что одна бесчеловечная диктатура сменила другую. По сей день никто понятия не имел, какие цели преследует Орден, а некоторые даже утверждали, что ведьмы сами этого уже не знают. Тысячу лет они ждали повелений черной дыры Камастраки, которую чтили как живое существо, как космическое создание, поглощающее целые миры, – ждали, когда же она сообщит им, какие имеет виды на них и на Империю Ордена. Может, это произойдет завтра, а может, через миллион лет. Как только покидаешь атмосферу, время утрачивает значение.
Нурденмарка давно исчезла из виду, когда контрабандистка спросила:
– Насколько хорошо вы знаете этого типа в трюме?
– Только по легендам, – ответила Иница. – Он убил бога Картана.
– Ты правда веришь, что это настоящий Кранит? Даже амунский бластер можно подделать. Или украсть, – она указала на оружие Кранита, которое Иница запихнула под кресло.
– Я видела, как он расправился с кучей паладинов, – сказала Иница. – Даже если он не настоящий оружейник, то подделывается отлично.
Шара задумчиво покивала.
– Может, и не важно, кто он такой.
– Ты хочешь понять, наврал он про этого друга или нет? Про разрядчика?
– Я так скучала по «Кночи», – отозвалась Шара. – И теперь, когда она снова со мной, ужасно хочется верить, что мы с ней полетаем еще годик-другой…
Иница отстегнула ремень и встала.
– Я поговорю с ним.
Гланис тоже вскочил, но она покачала головой.
– Ваш предыдущий разговор закончился крушением. Давай-ка теперь я попробую. Не переживай, я разберусь с ним.
Шара положила руку на предплечье Гланиса.
– Она справится. Девочка умная.
– Я в курсе! – рявкнул он. – Но Кранит тоже не лыком шит.
– Он связан, – напомнила Иница.
– Сама же говоришь, слышала о нем легенды. Сколько раз он невесть как выпутывался из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций?
– Неоднократно, – признала она. – Но у нас его бластер. И я спалю ему физиономию, если он еще хоть раз попытается на меня напасть.
С этими словами она выудила оружие из-под сиденья. Золотые узоры на черном лакированном металле сверкнули в свете приборов.
Она повесила бластер на ремень, ремень перекинула через плечо, спустилась вниз по лестнице и остановилась в коридоре, ведущем в трюм. Вентиляционные установки полностью очистили воздух, едкий дым улетучился. Но горелым пластиком по-прежнему воняло. Хвастаясь лазерными схватками, в которых им довелось поучаствовать, солдаты и пилоты никогда не упоминали таких прозаических подробностей.
Здесь, внизу, масштабы опустошения, произведенного Шариными виражами, были поистине чудовищны. Ничем не закрепленные пустые ящики разлетелись по всему трюму и наглухо завалили проход к переборке. Равно как и Кранита.
Иница взялась за бластер обеими руками, прежде чем ступить из шахты в трюм.
– Кранит?
Он мог быть где угодно: вдруг подстерегает ее за сплавившимися обломками. Она сделала несколько шагов вперед, раздвигая ногами пустые коробки, и вздрогнула, когда что-то загремело на другом конце грузового отсека.
– Кранит?
Может, он без сознания. Или мертв.
– Здесь я, – сказал он.
Она огляделась, но нигде его не увидела. Наверное, лежит под завалами из ящиков, весь в синяках. Ей пришлось расчистить немало рухляди, прежде чем она его наконец нашла.
Никаких видимых повреждений на его теле не было. Похоже, сразу после старта он забился в пластмассовый контейнер метр на метр и, упершись плечами и коленями в стенки, голову наклонил вперед. Таким образом он обезопасил себя от прямых столкновений с другими ящиками.
Теперь он сгруппировался, повернулся и оттолкнулся ногами от стенки. Не слишком изящным, зато мощным рывком он выкатился из ящика и со стоном рухнул к ногам Иницы.
– Ты пришла меня пристрелить? – судя по голосу, его это не слишком заботило. – Причин у тебя предостаточно.
– Ты просто выполнял задание.
– Не мели чушь, я тебе не хренова гувернантка. Ты меня ненавидишь. Это нормально. Чего же ты хочешь? Я, знаешь ли, не лучшим образом себя чувствую.
– Мы должны спасти контрабандистку, иначе взорвемся вместе с ней и ее кораблем.
– Развяжи меня, и я вышвырну ее в космос.
В динамиках затрещало.
– Я все слышала, старик!
Кранит презрительно скривился.
– С чего вдруг ты стала дорожить жизнью?
– Может, мне просто не хочется, чтобы ты решал, жить мне или нет, – отозвалась Шара.
Он усмехнулся.
– Я не лгал, когда говорил, что знаю человека, который может снять ошейник. Мне приходилось видеть, как он это делал.
– Допустим, он действительно существует, – проговорила Иница. – Как быстро мы до него доберемся? И что он потребует в обмен на помощь?
– Доберемся мы меньше чем за день, если этот корабль разгонится почти до скорости света. А что касается цены: за ним есть кое-какой должок.
– Он считает так же? – осведомилась Шара.
– Звучит как-то слишком чудесно, чтобы быть правдой, – раздался в динамике голос Гланиса.
– Мне много кто чего должен, – заявил Кранит. – Кстати, ты тоже, баронесса. Я тебе и твоему капитану жизнь спас.
– Ты всего-навсего защищал свои капиталовложения. Мы с Гланисом тебе абсолютно ничего не должны.
Кранит хохотнул грубо, но не слишком-то весело.
– Ты весьма неглупа, маленькая баронесса, но дипломатии тебе еще придется поучиться.
– Ты знаешь историю моей семьи. Дипломатия никогда не была нашей сильной стороной.
Ухмылка Кранита стала шире, хотя, наверное, ему было больно.
– Твой отец – меланхоличный слабак, один его брат – религиозный фанатик на службе у Гильдии, другой – король пиратов. Думаю, за семейной трапезой вам есть о чем поговорить.
Шара кашлянула.
– Я могла бы уже вбить в бортовой компьютер «Кночи» пункт назначения – но, конечно, мы можем и дальше просто лететь прямо, пока проблема не решится сама собой.
– Гимния, – сказал Кранит.
– Там станция Гильдии, – даже радиопомехи не могли скрыть сомнение и подозрение в голосе Гланиса.
