– Ничего лучше не было, – сказал Кранит, заметив ее гримасу.
– Ничего дешевле, ты хотел сказать.
– Ничего лучше из дешевого. Кроме того, – он покосился на Шару и довольно ухмыльнулся, – я отвалил за это ведро немало Танторовых денег. Кто бы мог подумать, что у меня будет собственный корабль.
Как и ожидалось, контрабандистка пришла в бешенство.
– Это мой корабль, будь оно все проклято! Можешь подать иск губернатору Дьеньи и оспорить договор с Кальтаром Пином, если считаешь иначе.
Кранит отлично знал, за какие ниточки дергать. К тому же панадский жевательный табак явно поднял ему настроение.
– Только посмотри на себя: ты и без ошейника готова по любому поводу взорваться. Бедняга Ольфур зря старался.
Происходящее явно доставляло ему удовольствие – это не могло не вызывать недоумения, но в то же время почему-то успокаивало.
Иница бросила взгляд на Музу, по-прежнему ютившуюся на откидном сиденье: когда упомянули Ольфура, она едва заметно вздрогнула.
– Ольфур нас всех спас, – сказала ей Иница. – Он был достойный человек.
Кранит хлопнул себя по ляжке.
– Каким только Ольфур ни был, но достойным – нет уж, извините!
Иница швырнула ему в голову протеиновую плитку.
– Твой друг Ольфур пожертвовал жизнью ради того, к кому питал глубокие чувства. Если этот поступок нельзя назвать достойным, то какой можно? Кстати, у меня лично возникает вопрос, как последний оружейник спасся с Амуна, тогда как всех остальных уничтожил орденский флот. Вел ли он себя при этом достойно? – она прикусила язык, но поздно – слова уже сорвались с губ.
Кранит перестал жевать. В нездоровом освещении кабины казалось, что Шара побледнела. И Гланис напрягся, приготовившись броситься наперерез Краниту, вздумай тот сделать хоть одно движение в сторону Иницы.
– Можно я скажу? – попросила Муза.
Кранит молчал, глядя во тьму за окном.
Муза защебетала:
– Ольфур рассказывал мне, что случилось на Амуне. И как Кранит выжил при миросожжении. Он спас из огня множество людей, предприняв отчаянный полет…
– Меня там вообще не было, – сказал Кранит.
Никто больше не осмеливался заговорить, даже Муза сжала губы. Иница подумала: правда ли Ольфур навешал ей лапши на уши – или она пыталась помочь Краниту? Это означало бы, что ее создатели вложили в нее достаточно эмпатии – а также способность говорить неправду.
– Когда появились соборы, я как раз летел на Амун, – голос Кранита звучал глухо. – Возвращался с войны, в которой полтораста наших дрались на стороне Ордена. Все они погибли – выжил я один. Я слышал, что между Высшим Советом Амуна и ведьмами произошел раздор, но никто и помыслить не мог, что последствия будут такими… что все так кончится. Вероятно, Амун давно уже был ведьмам как бельмо на глазу. Может, они опасались, что однажды мы восстанем против них, – он сделал паузу. – Должно быть, все произошло очень быстро. Соборы уже исчезли, когда я прилетел. Амун пылал, словно костер. Огонь горел еще полгода, и до сих пор там даже кораблю некуда сесть.
Тот же сценарий, что на Эмпедеуме, подумала Иница, – с той лишь разницей, что там миросожжение произошло более девяти столетий назад. А после нападения на Амун – единственную луну необитаемой планеты – не прошло и двух десятилетий. Орден застал оружейников врасплох и подло атаковал их с максимально возможного расстояния.
Она встала с кресла, подошла к Краниту и присела рядом с ним на корточки.
– Мне очень жаль. Я наговорила чепухи. Прости, пожалуйста.
Он все смотрел в пустоту за окном. Потом резко вздохнул и сплюнул табачный сок в миску.
– Я похитил тебя, чтобы продать за довольно жалкие деньги престарелому барону. Ты не должна передо мной извиняться.
Судя по лицу Гланиса, он придерживался того же мнения, но Иница сказала:
– Мы все на одном корабле, и никто не знает, что ждет нас впереди. Нет смысла держать в себе обиды. Поэтому я от чистого сердца говорю: мне очень жаль.
Она видела, как Муза в глубине кабины закивала.
– Термодин, величайший поэт ницанской династии, правившей на Гайтане III, однажды сказал в похожей ситуации…
– Иница, – перебила Музу Шара, – раз уж мы все сделались такие нежные и честные – как насчет правды о Фаэле? – все взгляды устремились сперва на контрабандистку, а потом на Иницу. – Почему он так рискует, чтобы тебе помочь? Племяннице, которую не видел чуть ли не двадцать лет… Почему он запросто доверяет тебе самые ценные координаты в Империи?
Иница вернулась на свое место в задней части кабины. Муза посмотрела на нее большими невинными глазами; остальные трое обернулись. Иница бросила просительный взгляд на Гланиса, как бы говоря: пожалуйста, дай мне рассказать. Он жестом дал понять, что она вправе решать сама.
– Семнадцать лет назад на Кориантуме правил еще мой дед, – начала она. – Как и все Внешние Баронии, мы очень страдали от пиратов, которые бесчинствовали на торговых путях. Но так ли велики были убытки, чтобы отряжать против них целый военный флот – по этому поводу до сих пор нет единого мнения. Кто-то утверждает, что дед руководствовался совсем другими соображениями, отправляя Фаэля и Хадрата в этот поход. Фаэль был старшим сыном, поэтому командование флотом поручили ему. Хадрат и Зеффрен должны были остаться на Кориантуме, но Хадрата уже тогда снедали честолюбие и зависть – он считал, что Фаэлю во всем отдают предпочтение и… словом, он настоял, чтобы его тоже взяли. Пусть не главнокомандующим, но хотя бы капитаном крейсера. Все вы знаете, чем дело кончилось. Пираты значительно уступали нам по численности, но атаковали внезапно, появившись словно ниоткуда, и нанесли флоту ощутимый ущерб, когда он только-только вошел в Марки. Корабль Хадрата уничтожили одним из первых, Фаэль решил, что брат погиб, и отправился дальше. Вскоре после этого связь между флотом и Кориантумом оборвалась, и о них больше никто ничего не слышал – до тех пор, пока годы спустя Фаэль не объявился вновь, уже как предводитель пиратской армады, которой теперь принадлежали кориантумские крейсеры и разрушители.
Шара скрестила руки на груди.
– Это официальная версия, которую рассказывают по всей Империи.
– Но в ней есть пробелы. Например, не ясна причина, по которой мой дед отправил Фаэля в этот поход. Он был человек железных принципов. Фаэль должен был унаследовать трон, но дед хотел любой ценой этому помешать.
– С чего это вдруг? – осведомился Кранит.
– До меня доходили лишь слухи, никто не обсуждал это со мной в открытую. Но поговаривают, что дед считал, будто Фаэль опозорил дом Талантис. Вся эта ах какая важная семейная честь… якобы Фаэль запятнал ее и тем самым обесславил трон, – она украдкой улыбнулась Гланису. – Ох и порадовался бы он за внучку…
