Кранит снова сплюнул, миска на полу громко звякнула.
– Правила существуют для того, чтобы их нарушать, я так считаю.
Шара вскинула брови.
– Ты преступник. Ты ничего другого и не умеешь, кроме как правила нарушать.
– Так-так, и кто же из нас три года оттрубил в шахте?
Шара посмотрела на него со злостью.
– Гильдия обманула меня, это не моя…
– Вы будете слушать или нет? – перебила Иница.
– Давай дальше, – Кранит бросил контрабандистке свой кисет. Она приняла этот знак примирения и выудила из кисета понюшку.
– У Фаэля была связь с моей матерью, – сказала Иница. – Я не сразу в это поверила, но, похоже, это правда. Мой дед не мог простить старшему сыну, что тот обрюхатил жену младшего.
– Так выпьем же за семью! – провозгласил Кранит.
Шара выругалась с набитым ртом.
– Фаэль – твой родной отец?
– Во всяком случае, есть основания так думать.
Оружейник ухмыльнулся:
– Не баронесса, а самая что ни на есть настоящая пиратская принцесса!
Иница нахмурилась.
– Пиратом человек становится, когда нападает на корабли. А мое самое большое преступление – что я таскала пироги с кухни.
Гланис улыбнулся.
– Но явно не поэтому тебя преследуют Орден и Гильдия.
Она тихо вздохнула. Ударяться в бега, когда ты объявлена в розыск именем Божественной Императрицы, до сих пор казалось ей дикостью, которая может случиться с другими, в каких-нибудь далеких мирах – но точно не с ней.
– Фаэль знает, что ты его дочь, – постановила Шара. – Поэтому не хочет, чтобы ты канула на Тиаманде.
– Добренький дядюшка Фаэль, – усмехнулся Кранит.
– Я никогда с ним это не обсуждала, – сказала Иница. – И когда он связался со мной, об этом речь не шла. Но факт остается фактом: дед винил его именно в этом и пытался от него избавиться, чтобы спасти семейную честь. Все очень удачно совпало: он как раз планировал поход против пиратов. И послал на это дело Фаэля, видимо, надеясь, что тот не вернется.
– Так и вышло, – прокомментировала Шара.
– Не сказать, чтобы деда это осчастливило.
– Слышал, слышал, – сказал Кранит. – Старик самоубился.
Гланис кивнул.
– Бросился с самой высокой башни дворца. Зеффрен стал наследником, а мать Иницы вскоре умерла.
– От горя? – поинтересовалась Шара. – Из-за Фаэля?
Иница покачала головой:
– Воспаление легких.
– Зеффрен, вполне вероятно, знает, что ты ему не родная дочь, – сказал Кранит. – Поэтому ему глубоко плевать, что ведьмы хотят забрать тебя на Тиаманду, – он выплюнул очередной жеваный табачный ком. – Может, на Вирикаане тебе жилось бы даже лучше, чем у такой дрянной родни.
Иница сделала глубокий вдох. Голос у нее слегка охрип.
– Зеффрен всегда обращался со мной прилично, как до смерти матери, так и после. Ему тоже пришлось нелегко. Сперва он был младшим сыном, которого никто не мог пристроить к делу. И вдруг – пожалуйте на трон, а то больше некому. Опять же, жена обманывала, да еще с его собственным братом, дочку вон нагуляла…
Кранит кивнул.
– Да, тут немудрено с катушек съехать.
Муза, глаза которой стеклянно блестели, наклонилась вперед и взяла Иницу за руку.
– Как грустно! В твоей семье столько ненависти.
Иница улыбнулась ей.
– Все это было очень давно, – сказала она. – И большую часть я узнала, когда выросла.
– И все-таки, – возразила Муза. – Сплошное огорчение.
– Сплошные слабаки, – Шара презрительно сморщила нос.
Гланис постучал по датчику.
– Выход из гиперпространства через четыре минуты. Если кому-то интересно.
Кранит, кивнув, обернулся к приборной панели и активировал орудийную систему.
30
Во тьме зажглись светлые прожилки, вихрь из огней, стремительно вращавшийся вокруг светлого пятна в центре. Инице стало дурно, к горлу подкатила тошнота, словно она сорвалась с большой высоты в неведомую глубь.
– Не закрывать глаза! – услышала она Шарино предостережение. – А то еще хуже станет.
Иница заставила себя распахнуть веки и смотреть в окно. От того, что она сидела на откидном кресле лицом в проход и приходилось выворачивать шею, чтобы что-нибудь увидеть, лучше ей не становилось. Напротив загадочно улыбалась Муза. Возможно, прыжок напомнил ей о годах, проведенных с Ольфуром.
Водоворот огней становился все светлее и, загустев, превратился в ослепительно белое сияние, словно они неслись прямиком на залитый солнцем ледник. В следующее мгновение «Кночи» вырвалась из силового поля шлюза, сияние потухло, и они вновь очутились в обычном пространстве. В первые мгновения действительность еще как будто схватывалась и наконец затвердела. Через панораму галактики протянулась алая звездная туманность, края которой расщеплялись на тысячи солнц.
Шара понизила тягу, чтобы сенсоры тщательнее обследовали пространство вокруг. Компьютер идентифицировал созвездия, измерял расстояния, вычислял координаты. Кранит сосредоточился на орудиях. Остатки щитов он уже включил.
Гланис следил за их манипуляциями на приборной панели, чтобы при необходимости быть на подхвате. Иница все еще пыталась прийти в себя, а у него, похоже, голова была совершенно ясная. Он тоже никогда раньше не совершал гиперпрыжков, но благодаря навыкам пилота явно перенес перегрузки лучше, чем она.
Моргая, она пыталась опознать созвездия, отыскать в окружающем пространстве какие-нибудь известные ей приметы. Придворные учителя заставляли ее штудировать многочисленные голокарты Бароний и Марок, пока она не выучила трехмерные изображения со всех ракурсов. Но здесь лишь далекая туманность показалась ей смутно знакомой. Сверкающие на переднем плане солнца не походили ни на одну из множества формаций, обозначенных на картах.
– Где это мы? – спросил Кранит.
Шара не сводила глаз с датчиков.
– «Кночи» пытается определить.
Гланис, казалось, тоже был в недоумении.
– Мы еще в Марках?
– Да, – ответила контрабандистка, – но очень далеко от всех маршрутов и колоний, вот что я вам скажу.
– Что здесь делать Хадрату? – поинтересовалась Иница.
– Что здесь делать нам? – настроение у Кранита резко испортилось. – Давайте-ка двигать отсюда. Гильдейский крейсер передаст данные собору, и они живо за нами явятся.
