– На Кориантуме пилотов не учат совершать гиперпрыжки. Мы летаем на баркасах и истребителях, а шлюзов в Барониях нет.
Кранит махнул рукой.
– Так или иначе, мы в пути. Куда нас выкинет в итоге – другой вопрос.
– Орден не последует за нами?
– Нет, – вмешалась Муза. – Дроны успеют уничтожить обители ТИШИНЫ раньше.
Все уставились на нее.
– Они успеют что? – переспросил Кранит.
– Это был мой приказ. Уничтожьте сперва собор, потом обители ТИШИНЫ. Они его выполнят.
Шара недоверчиво нахмурилась.
– Будем надеяться на лучшее.
– Ты можешь ей хоть раз поверить? – раздраженно осведомилась Иница. – Она только что спасла нам жизнь.
– Я тоже тебе жизнь спасала – и что, ты мне доверяешь?
Прежде чем вспыхнула новая ссора, Гланис отстегнул ремень, встал и сказал Инице:
– Выйдем на минутку?
Она бросила гневный взгляд на контрабандистку – и двинулась к двери.
Гланис обернулся к Краниту:
– И не трожь микрофоны. Это личный разговор!
Оружейник демонстративно поднял обе руки над консолью.
Корабль летел ровно – ни тряски, ни даже дрожи. В гиперпространстве, похоже, не бывает материальных помех. Вероятно, потому, что здесь все – только сгустки молекул, находящиеся в плену у иллюзии, будто они мыслящие, действующие люди и функционирующие космические корабли.
Они спустились по лестнице вниз. Как только они добрались до дна шахты, Гланис обнял Иницу и поцеловал ее. До чего же хорошо в его объятиях – как раньше, целую вечность назад, до того, как ее мир остался на другом конце Вселенной… Она провела рукой по его длинным волосам, ощущая, как его бородка щекочет ее подбородок.
Не выпуская Иницу из объятий, он вгляделся ей в лицо.
– Что у вас произошло с Шарой?
– Мы поссорились.
– Вы пытались друг друга убить.
– Ты немного… преувеличиваешь.
– Иница. Скажи мне правду, – в его взгляде читались суровая требовательность и откровенная влюбленность. Даже сейчас, в этой дикой неразберихе, Иница не могла перед ним устоять.
Она набрала в грудь воздуха, бросила быстрый взгляд наверх, в шахту, и сказала:
– Она испугалась. Она ни за что в этом не признается, но все было именно так. Она испугалась и решила совершить нечто дурное. Остановимся на этом, хорошо?
– Почему ты защищаешь ее?
– Потому что больше она ничего подобного не учинит. На Нурденмарке у нее был шанс от нас избавиться, но она спасла нас. И я думаю, сейчас она опять пришла в ту же точку. Надо понимать, что она, по сути, заново учится жить среди людей и противостоять искушениям.
Его темные брови сдвинулись.
– Например, искушению продать тебя ведьмам?
– Ведьмы больше и близко не подпустят «Кночи» к собору, пока не выяснят, как мы ухитрились натравить на них дронов.
Гланис застонал.
– Точно, дрон! Кто-то ведь должен проверить, что он там делает, – и, выругавшись, он шагнул в направлении трюма.
Иница подскочила к нему.
– Даже не думай говорить «подожди здесь».
Ухмыльнувшись, он поцеловал ее. Вместе они миновали разгромленный трюм и длинный коридор, ведущий вниз, к воздушному шлюзу. Переборка была цела и невредима. Когда они заглянули через окошко в барокамеру, боевой робот по-прежнему сидел на полу. Четыре из его восьми конечностей втянулись в туловище, две верхние укоротились. Позой он напоминал человека, согнувшего колени и упершегося руками в пол. Клинки и лезвия тоже исчезли, а из верхней части корпуса появился полукруглый элемент, окаймленный канавкой, в которой горела цепочка желтых лампочек. Конечно, это не голова и не лицо – но все же теперь машина выглядела менее грозно и чужеродно.
– Почему он так чудно сидит? – спросила Иница.
– Уж точно не из-за нас.
– Из-за Музы?
– Похоже, он подражает ей, как может. Когда я пришел сюда за ней, она сидела точно так же.
– Выходит, в чем-то Шара права, да? – Иница невольно улыбнулась. – Влюбленный металл.
– Думаешь, именно поэтому дроны в обителях ее слушались? Потому что существует какая-то особая связь – не просто цепочка команд, а какое-то… запрограммированное чувство? Что-то вроде привязанности?
– Так или иначе, не похоже, что он вот-вот примется громить корабль, – она кивнула на робота. – Теперь нужно проследить, чтобы Шара не открыла внешнюю переборку.
– Не откроет – в гиперпространстве это равносильно самоубийству. Пока что ему ничего не грозит.
– И то хорошо.
Они неторопливо отошли от двери, оставив робота предаваться его непостижимым машинным раздумьям. Иница поколебалась, потом посмотрела Гланису в глаза.
– Есть еще кое-что.
В его взгляде вновь появилась озабоченность, но Иница успокаивающе покачала головой. И рассказала о своей догадке, что ведьмы на самом деле охотятся не за ней, а за ее ребенком. Что настоящая невеста Божественной Императрицы – не она, а ее нерожденная дочь.
Лишь об одном она умолчала: что ребенок якобы предостерег ее от Шары – все-таки это было нелепо. Даже ей это казалось бредом беременной истерички.
Закончив рассказ, она взглянула Гланису в лицо, но впервые за долгое время не смогла ничего по нему прочесть. А когда он заговорил, в его голосе звучала нотка сомнения:
– Откуда нам знать? Это лишь твое предположение.
– Сетембра наверняка почуяла именно это. Испытания, которым она меня подвергала… Она-то точно знает, – при этой мысли у нее ком встал в горле. – Наверное, поэтому я никогда и не ощущала ничего такого, что должна ощущать невеста Божественной Императрицы. Ни видения мне не являлись, ни сны какие-то особенные – ничего в этом духе.
Она взяла его руки и крепко прижала их к своему животу. И хотя там еще не было ничего осязаемого, разве что легкая выпуклость, она не сомневалась в своей правоте.
– Ведьмы охотятся за нашей дочерью, Гланис. И никогда ее не получат.
48
– Я бы хотела вернуться к моему другу в воздушный шлюз, – сказала Муза. Шара навострила уши, но предпочла не отвечать.
– К твоему другу, – повторил Кранит.
– Между нами нет тайн. Именно это вы понимаете под дружбой, не так ли?
Кранит покосился на Шару, затем кивнул.
– Ну, что-то в этом роде.
