– Нет, пожалуйста, послушайте! – Она задыхалась от волнения. В голове царил хаос: жуткие картины вспыхивали одна за другой – мёртвая Тамарин, рыдающая Кинкажу, горящая Сердолика, – путаясь с мыслями стоящих рядом драконят, где то и дело повторялось: «Ночная сошла с ума». – Пожалуйста, не ходите туда, и не пускайте никого!
«Дыши глубже, – посоветовал Мракокрад, – и всё пройдёт».
– Слышу, понял! – серьёзно кивнул Вихрь, глядя ей в глаза. – Мы здесь, не волнуйся так.
«Она не сочиняет, – думал он, – ужас в глазах неподдельный… Может, Холод её напугал? Да нет, он сам ничего не понимает. Как ей помочь? Первым делом – найти источник угрозы и принять меры…»
Луна схватила за лапы Карапакса и продолжала, стараясь уловить хоть что-то из его мыслей:
– Кинкажу! Надо спасти Кинкажу!
Образ сгорающей заживо радужной вспыхивал перед глазами снова и снова, пронзая сердце острым ножом.
– Да вот она, позади нас, – успокоил Вихрь. – Луна, что случилось? – он обнял её крылом.
– Что тебе известно? Расскажи! – подхватил Холод.
В коридоре уже раздавались шаги остальных драконят, спешивших на урок истории. Как их остановить? Как?
Луна зажмурилась, вскрикнув от боли. Новое видение – на этот раз в огне стояла Беда, сжимая в лапах ещё кого-то. Не она ли устроила пожар? Тогда надо остановить её! Легко сказать!
Надо придумать план, но как тут придумаешь, если мысли путаются и скачут? Соврать что-нибудь, чтобы всех отвлечь?
– Луна, успокойся, всё хорошо! – Крылья радужной ласково обняли её. – Дыши глубже, обопрись на меня… вот так… – Надо отвести её к Солнышку с Глином, они разберутся!
«Правильно! – подумал Вихрь. – Как же я сам не догадался».
– Кинкажу… ты здесь… – Луна с облегчением вздохнула, прижимаясь к подруге.
Стены коридора плыли перед глазами, свет факелов мигал, то приближаясь, то отдаляясь. В обнимку с радужной Луна сделала несколько нетвёрдых шагов, удаляясь от пещеры. За спиной продолжали разговаривать.
– Да не знаю я! – сердито ответил кому-то Холод. – Просто шла и упала.
– Эй, Сердолика! – окликнул Вихрь. – Не ходи туда.
– С чего бы вдруг? – фыркнула небесная.
– Ну… замялся он. – Там факел задымил, дышать нечем. Погоди, пока проветрится.
– Дыма не чувствуется что-то… – С сомнением буркнула она.
– Пойдём, пойдём, – подтолкнула Луну радужная. – Старшие помогут.
– Но пещера… – Луна потрясла головой, чтобы прочистить сознание, но мысли заботливой Кинкажу, спешившей увести подругу, лились таким бурным потоком, что разобраться в собственных и вспомнить, что делать, было трудно. – Нам надо…
– Не беспокойся! – заверила радужная. – Историю сегодня можно и отменить, Тамарин захватит всё нужное, у себя почитаем.
– Она что, внутри? – ахнула Луна, оглядываясь. Вихрь с Карапаксом шли по пятам, Холод отставал на шаг. – Пошла в пещеру?
– Ну да…
– Нет! Туда нельзя! – Она в ужасе глянула на Сердолику, которая задержалась у входа.
– Идиот! – бросила небесная Вихрю и заглянула под арку входа. Нет там никакого дыма! – и шагнула внутрь.
– Нет! – выкрикнула Луна, отталкивая Кинкажу и поворачивая назад.
В другом конце коридора показалась Хладна. Заметив, как ночная опрометью мчится за небесной, остановилась в удивлении.
Из пещеры с шипением и грохотом выплеснулся сноп оранжевого пламени.
Глава 14
Луну отбросило от входа и швырнуло спиной в каменную стену коридора. В глазах на миг потемнело – то ли от удара, то ли от густого дыма. Уши заложило – она видела, как радужная вопит, разинув пасть, но не слышала ни звука.
В голове, напротив, всё стало необыкновенно громким и чётким. Зловещие образы, полные ужаса, лились гремящим водопадом, переполняя сознание, и Луне казалось, что бояться ещё сильнее просто невозможно, иначе страх убьёт её.
«Слушай меня! – приказал Мракокрад. – Я спокойнее всех, держись за мой голос, как за якорь, пока не успокоишься. Считай удары своего сердца и помни, что сама спаслась. Оглянись вокруг…»
Моргая, она всмотрелась в клубы едкого чёрного дыма из пещеры, заполняющие коридор. Прямо под лапы выкатился горящий свиток, пол был усеян разноцветными осколками стеклянных шаров. Сзади подбегали Холод и Вихрь, Карапакс прижался к стене чуть дальше, а за ним виднелись ещё двое драконят, спешащие на подмогу. После взрыва прошло всего лишь несколько мгновений.
«Радужная цела, – заметил Мракокрад, – как и песчаный, и ледяной с морским, к сожалению».
«Почему к сожалению?»
«Ага, ты слушаешь меня – это хорошо. Сосредоточься на мне, другие голоса в себя не пускай пока».
– Луна! – Подоспевший Холод потянулся к ней и тут же, опомнившись, отдёрнул лапы. – Что это было?
– Что бы ни было, надо увести её отсюда, – нахмурился Вихрь, поддерживая Луну крылом и помогая встать. – Тут такой дым… – Он согнулся в мучительном приступе кашля.
– Но… там же Тамарин… – С трудом выдохнула Луна, – и Сердолика…
«Что делать? – причитала Кинкажу, серая от ужаса. – Что делать?
С помощью песчаного дракончика Луна сделала несколько шагов прочь от гоящей пещеры. Теперь стало можно разглядеть бегущих навстречу Стерх и Охра. Глаза земляной были выпучены в ужасе, а в голове вперемешку со взбаламученной болотной жижей теснились кровавые сцены прошедшей войны.
«Слушай только меня, – напомнил Мракокрад, – не поддавайся чужой панике!»
– Нам нужна помощь! – крикнул Охр, срываясь бегом назад в туннель.
– Кто-нибудь пострадал? – тоненько выдавила Стерх. – Где Хладна?
– С ней всё в порядке, там её не было, – ответила Луна, оборачиваясь, но в другом конце коридора больше никого не увидела, хотя сверкающая белая чешуя была бы заметна даже сквозь дымную пелену.
– Двое были внутри точно, – заметил Холод. У Луны сжалось сердце. – Тамарин и Сердолика.
Сзади донёсся тяжёлый топот.
– Дорогу! – яростно заревел кто-то.
Луна в страхе прижалась к Вихрю, и пылающий разум Беды вмиг вытеснил из головы всё остальное, а в следующее мгновение мимо пронеслась она сама, исчезая в дыму у входа в пещеру.
– О луны! – пискнула Кинкажу, судорожно сжимая когти.
Через несколько ударов сердца меднокрылая вынырнула из пещеры. Пятясь с дымящимися крыльями, она волочила за собой обгоревшее тело. Оставила возле драконят и снова бросилась в огонь.
Кинкажу ахнула в ужасе, зажав глаза лапами.
– О нет! – воскликнула Луна.
Отпустив Вихря, она склонилась над раненой. Кое-где на теле виднелись уцелевшие тёмно-красные чешуйки, но всё остальное обуглилось так, что по цвету Сердолика теперь больше напоминала ночную.
