Голод на стимулы, вместе с его сублимацией первого порядка в виде голода на признание, настолько распространен, что символы признания высоко ценятся и ожидаются в каждой встрече людей друг с другом. Сознательный отказ от таких символов составляет форму неправильного поведения, известную как грубость, а повторяющаяся грубость рассматривается как оправдание социальных и даже физических санкций. Спонтанные формы признания, такие как радостная улыбка, высоко ценятся. Другие жесты, такие как свист, поклон и рукопожатие, имеют тенденцию к ритуализации. В нашей стране существует последовательность вербальных жестов, причем каждая последующая ступень содержит больше признания и ведет к большему удовлетворению. Этот ритуал в типичном виде можно представить так:
а) Привет!
б) Как дела?
в) Как тебе погода?
г) Что нового?
д) Что еще нового?
А подразумевается при этом следующее:
а) здесь кто-то есть;
б) здесь есть кто-то, способный чувствовать;
в) здесь есть кто-то, способный чувствовать и ощущать;
г) здесь есть кто-то, способный чувствовать, ощущать и обладающий личностью;
д) здесь есть кто-то, способный чувствовать, ощущать, обладающий личностью, и он меня интересует.
С признанием связано огромное количество лингвистических, социальных и культурных структур: специальные местоимения, ударения, жесты, позы, подарки и приношения призваны выразить признание статуса и личности. Одним из наиболее характерных для нашей культуры продуктов является «письмо фэна», оно позволяет деперсонализировать признание и определять его количественно, словно в арифмометре; а разница между печатным, мимеографическим, фотографическим и написанным лично ответом подобна отличиям между разными ступенями приветствий, описанными выше. Неудовлетворительная природа такого признания очевидна из того факта, что многие актеры и актрисы предпочитают съемкам в кино театр, хотя при этом им приходится идти на значительные финансовые жертвы. Это драматичный пример справедливости принципа Спитца.
2. Структурирование времени
Однако простого признания недостаточно, и после первоначального обмена ритуальными жестами нарастает напряжение и возникают признаки тревоги. Реальная проблема социальных взаимоотношений – что происходит после обмена ритуалами. Поэтому возможно говорить не только о голоде на стимулы, но и голоде на структуру. Повседневная проблема каждого человеческого существа – структурирование часов бодрствования. Если они не структурированы, как бывает в младенчестве, человек вынужден устанавливать такие структуры независимо, час за часом.
Наиболее обычным, удобным, комфортабельным и утилитарным методом структурирования времени является какой-нибудь проект, направленный на взаимодействие с материалами внешней реальности; то, что обычно называют работой. Технически такой проект мы будем именовать деятельностью; слово «работа» не подходит, поскольку общая теория социальной психиатрии считает социальные взаимоотношения формой работы. Нас интересует деятельность в той степени, в какой она предлагает матрицу признания и другие более сложные формы социальных взаимодействий.
Специфическая социальная проблема приобретает форму (1) структурирования времени (2) здесь и сейчас, (3) наиболее выгодно на основе (4) собственной идиосинкразии, (5) идиосинкразии других людей и (6) рассчитываемого потенциала текущей и последующих ситуаций. Выгода заключается в получении максимально возможного допустимого удовлетворения.
Операционный аспект структурирования времени может быть назван программированием. Программирование исходит из трех источников: материального, социального и индивидуального. Материальное программирование определяется испытаниями в столкновениях с внешней реальностью и нас в данном случае не интересует. Социальное программирование уже использовалось при обсуждении приветственных ритуалов. При дальнейшем развитии эти ритуалы перерастают в то, что можно назвать развлечением, которое обычно заключается в полуреалистичных обсуждениях банальностей, таких как погода, собственность, текущие события и семейные дела.
По мере того как люди теряют настороженность и включается все больше индивидуального программирования, начинают происходить «инциденты». Эти «инциденты» внешне могут показаться случайными, и участники так их и описывают, но при тщательном анализе выясняется, что они следуют определенным образцам, поддающимся сортировке и классификации, и что вся последовательность подчиняется неписаным правилам и законам. Эти правила и законы остаются латентными, пока дружелюбие или враждебность проявляются в соответствии с Хойлом, но, как только делается незаконный ход, раздается символический крик: «Держи вора!» Такие последовательности, которые в отличие от развлечения основаны больше на индивидуальном, чем социальном программировании, можно назвать играми. Семейная и брачная жизнь может годами протекать в вариантах той или иной игры.
Развлечение и игры заменяют реальную близость. Их можно рассматривать скорее как помолвку, чем подлинный брачный союз; в сущности, это вредные формы игры.
Когда индивидуальное программирование, обычно инстинктивно, становится наиболее интенсивным, начинают уступать социальные образцы и ограничения. Такое состояние можно назвать кризисом, подлинным взаимоотношением личностей; или – в более разговорной форме – его можно назвать интимностью.
Таким образом, любой социальный контакт, воплощенный или не воплощенный в матрице деятельности, может проходить в двух формах: в форме игры и в форме близости (или интимности). Несомненно, подавляющее большинство социальных взаимоотношений происходит в форме игр.
3. Социальные взаимоотношения
Открытые проявления социальных взаимоотношений называются трансакциями. Обычно они связываются в цепочки: трансакционный стимул от X вызывает трансакционную реакцию Y; эта реакция становится стимулом для X, чей ответ, в свою очередь, становится новым стимулом для Y. Трансакционный анализ изучает такие цепочки и в особенности их программирование. Можно продемонстрировать, что, когда цепочка инициирована, ее последовательность обладает высокой степенью предсказуемости, если известны Родитель, Взрослый и Ребенок каждого участника. В определенных случаях, как будет показано ниже, возможно и противоположное: если известны трансакционный стимул и трансакционная реакция, то можно предсказать не только всю дальнейшую последовательность, но также со значительной уверенностью некоторые характеристики Родителя, Взрослого и Ребенка каждого из участников.
Трансакционный анализ в состоянии рассматривать любые виды социального взаимодействия, но особенно большую информацию об идиосинкразическом программировании каждого пациента можно извлечь в специально созданных для этого трансакционных терапевтических группах, поскольку такое программирование тесно связано с симптоматологией пациента, а также, если не считать случайностей, определяет его социальное назначение. Характеристики таких групп следующие.
