«Деревянная нога» – важная игра в психиатрии, особенно потому, что она становится все более и более синтонической по отношению к культуре. Это экзистенциальный эквивалент законной мольбы о безумии, которая сама по себе является профессиональной версией «Деревянной ноги». Подобно психоанализу фобий, только еще в большей степени, трансакционный анализ – это действенная терапия, то есть побуждающая к действию. Рано или поздно он достигает такого момента, когда пациенту приходится сесть в подземку, перейти мост или подняться в лифте; анализ не может продолжаться бесконечно, пока не предпринято такое подтверждение. Трансакционный анализ предпочитает быстрые ходы медленным и временами приближается к позиции «Сначала сделай то, что необходимо, а проблему можно будет проанализировать позже». Пациент может ответить каким-нибудь психиатрическим эквивалентом «А чего вы ждете от человека с деревянной ногой?», например, скажет: «Но я не могу, ведь я невротик».
В сущности, терапевт только предлагает пациенту использовать то, что он узнал, когда он будет готов. Многие невротики сохраняют иллюзию, что должны подождать, пока лечение не «кончится» и они получат какой-то диплом об окончании, а уже тогда смогут начать жить в мире, и одна из обязанностей терапевта – бороться с этой инерцией, если она проявляется. Те, кто привык читать популярные или специальные статьи по психиатрии, могут играть в усложненную версию «Деревянной ноги», говоря: «Но если я это сделаю, то не смогу проанализировать», имея в виду действенную жизнь в мире.
Часто требуется хороший клинический опыт, чтобы определить, действительно ли пациент не готов или он играет в «Деревянную ногу». В любом случае терапевт только в особых случаях должен выступать против «Деревянной ноги»: не чаще раза в три месяца с одним и тем же пациентом; только тогда, когда уверен, что пациент последует его внушению; и только в том случае, если внушение исходит от Взрослого, а не от Родителя. В большинстве случаев пациент воспримет это внушение как Родительское, но обязательно, чтобы терапевту и другим членам группы была важна его Взрослая сущность. Специальные разновидности «Деревянной ноги» в особенности склонны провоцировать у восприимчивого терапевта Родительский контрперенос; пациент, ссылающийся на свой ограниченный интеллект, апеллирует к снобизму терапевта; пациент, жалующийся на хрупкое здоровье, обращается к сочувствию терапевта или к его неуверенности в себе; тот пациент, который основывается на своей принадлежности к группам меньшинства, может опираться на предрассудки терапевта. Приводимый ниже анекдот иллюстрирует неуместность такой игры, а также ее современные социологические соответствия.
Мистер Секундо хвастал, что выиграл дело одного из своих клиентов, вызвав в качестве эксперта психиатра. Клиента судили за серьезное нарушение обязанностей. Психиатр под присягой показал, что этот человек психически здоров, но вырос в неполной семье и совершил свое преступление из любви к жене, в которой отчаянно нуждался. Его показания, наряду с речью самого мистера Секундо, были настолько убедительны, что жюри оправдало этого человека.
Затем мистер Секундо рассказал, что лично судился с человеком, который причинил ему ущерб в бизнесе. При разбирательстве выяснилось, что обвиняемый тоже вырос в неполной семье и нуждался в деньгах ради жены и т. д. Однако это не помешало мистеру Секундо предъявить свой иск.
В трансакционном анализе надежность и обязательность считаются естественными социальными качествами Взрослого. Поэтому от пациента ожидают надежности, когда функционирует его Взрослый. Поэтому для терапевта разумно выступить против «Деревянной ноги» именно в этом случае, и пациенты понимают это. Если терапевт внимателен и осторожен, такие действия не приведут к осложнениям. В практике самого автора в результате выступлений против «Деревянной ноги» ни один пациент не бросил лечение, состояние пациентов не ухудшилось, ни один пациент не оказался вовлеченным в ситуацию трансференции. В структурных терминах такая позиция основана на предпосылке, что Ребенок способен учиться на опыте, поэтому индивида нужно с самого начала побуждать благополучно жить в мире. Эта предпосылка наряду с другой – с утверждением, что любой зрелый человек, как бы функционально дезориентирован он ни был, обладает полностью сформировавшимся Взрослым, который может при определенных условиях быть рекатектизирован, – более оптимистична, а подобная практика кажется более продуктивной, чем привычные подходы.
Среди упомянутых игр «Скандал», с его криками и хлопаньем дверью, является классической защитой от сексуальных угроз, например, в отношениях отца и дочери или мужа и жены. Часто это финальная фаза провокационной игры привлечения-отвержения «Фригидная женщина» («Ты только и думаешь о сексе»). В игру «Разве это не ужасно?» мрачно и злобно играют одинокие приверженцы хирургии. «Это ты виноват» – двусторонняя игра, связанная с деньгами, сексом или преступлением, в ней участвуют доверчивый «ты» и игрок, исполняющий роль «оно»; в этой игре побеждает тот, кто пойман. Инверсией этой игры является «Вот я опять»; здесь доверчивым является «я» («оно»), а кажущимся победителем выступает провокатор. В первом варианте «я» обычно мужчина, во втором – женщина. «Ну-ка, подеритесь» – обычно женское начало игры, которая может играться с различной степенью серьезности, от ссоры за коктейлями до убийства.
Очевидно, что игры можно классифицировать по-разному. Нозологически (по отношению к болезни) «Растяпа» связана с одержимостью, «Ты в этом виноват» – параноидальная, «Вот я опять» – депрессивная. Зонально «Алкоголик» – игра оральная, «Растяпа» – анальная, «Ну-ка, подеритесь» – в целом фаллическая. Можно классифицировать игры также с учетом способа защиты, количества игроков или «фишек». Как и колода карт, пара игральных костей или мяч могут использоваться в разных играх, точно так же это возможно со временем, деньгами, словами, шутками, частями тела и другими «фишками».
Игры следует отличать от операций, которые относятся к сфере близости. Игра, по определению, должна включать ловушку или «подвох», которые находятся в скрытых трансакциях. Операция – это прямая трансакция: просто кто-то что-нибудь делает открыто, без задней мысли, например просит о каких-то заверениях и получает их. Операция становится игрой только в том случае, если совершающий ее индивид делает что-то совсем другое, но на самом деле ищет некоего заверения, или, получив его, тут же отвергает, чтобы второй участник в каком-то отношении почувствовал себя неловко.
Анализ игр не только обладает собственными рациональными функциями, но и способствует живому интересу к серьезным проблемам индивидуальной и групповой терапии. Хотя игры не следует сводить к гедонистическим целям и обращаться с ними нужно верно, очевидное удовольствие, которое испытывают участники игр, для добросовестного терапевта служит дополнительным вознаграждением, и нужно радоваться этому, а не ворчать.
Примечания
Меня часто просят представить перечень игр. Это трудная просьба, потому что для наблюдений над сутью игры, присвоением ей подходящего названия и установлением существенных ходов требуется много времени. Игры все еще находятся в стадии изучения. Две игры, которые вначале кажутся различными, часто, когда устанавливается их сущность, оказываются одним и тем же; напротив, игры, которые кажутся сходными или идентичными, при внимательном изучении проявляют свою совершенно разную сущность. Еще труднее прояснить взаимосвязи различных игр. Даже ответ на главный вопрос: является ли определенный набор игр обязательным для того или иного сценария, – еще не получил удовлетворительного ответа. До сих пор в этом отношении изучался только один сценарий, или жизненный план, который в просторечии именуется «Красная Шапочка», и, как и следовало ожидать, все тяготеющие к этому сценарию женщины играют в «Ну-ка, подеритесь», так же как еще в две или три игры. Но и другие типы женщин могут играть в «Ну-ка, подеритесь». Во всяком случае, потребуется специальная книга, чтобы адекватно описать все известные до сих пор игры. Поэтому приводимый ниже список, добавляющий несколько игр к уже упомянутым, является неполным и предварительным.
