С другой стороны, Бетти, хотя и была гетеросексуальна, во всех остальных отношениях восставала против стандартов среднего класса, которых придерживались ее мать и дед, и они считали ее бесстыдной и безнадежно испорченной. У нее было такое же чувство вины по отношению к матери, как у Элис по отношению к отцу.
Эти расходящиеся результаты двух индивидов с одними и теми же реальными родителями со структурной точки зрения понять нетрудно. Позиция Элис и ее чувство вины относительно секса определялись Ребенком матери и Родителем отца, в то время как ее социальные отношения подчинялись Родителю матери. Социальные отношения Бетти и ее чувство вины находились под воздействием Ребенка отца и Родителя матери, в то время как ее сексуальность подчинялась Родителю отца. На рисунке это проще, чем на словах. Родительская структура показана на рисунке 19а.
Рис. 19
Из-за отношения дедушки Трисса у миссис Трисс не было защиты от гомосексуальных импульсов. Поэтому ее Ребенок был свободен в своем погружении в такое поведение, и ее Ребенок соблазнил Ребенка Элис. Отцовский аспект в Родителе Элис заставлял ее испытывать чувство вины, но недостаточно сильное, чтобы сопротивляться и отказаться от своего поведения. Это показано на рисунке 19б. Поскольку Элис была дочерью своей матери, она испытывала сильнейшее Родительское запрещение неподобающего поведения со стороны матери и во всем, кроме сексуальной деятельности, подчинялась желаниям дедушки Трисса.
Бетти была дочерью своего отца. Если она и чувствовала возможности гомосексуального удовлетворения в семье, ее Ребенок приспособился к влиянию отца, и она сопротивлялась таким возможностям. Но мятежный Ребенок ее отца, который заставил его покинуть клан, соблазнил Бетти к восстанию против обычаев клана. Однако этот бунт делал для Бетти мучительным неодобрение со стороны матери, переданное через Родителя матери от деда Трисса. Это показано на рисунке 19 в.
2. Анализ структуры Ребенка
Действующий Ребенок, наблюдаемый у амбулаторных пациентов или в частной практике, проявляет себя четырьмя различными способами.
1. Его действия могут принять форму характерологического отношения. Обычна благоговейная наивная восприимчивость, в разговорной речи именуемая «Крестьянин» или «Эй, да вы все знаете, профессор!». В таком состоянии пациент задает вопросы и поражается мастерству и всеведению терапевта. Аналогичным проявлением такого состояния является беспомощное кокетство, известное как «Я малышка».
2. Возможны краткие вторжения Ребенка во Взрослую деятельность, как когда мистер Эннат прерывал свои рассудительные тирады, возбужденно ударяя себя по бедру.
3. Ребенок может быть активен наряду со Взрослым и проявлять себя в подсознательных жестах и интонациях. Выдать эту форму деятельности может легкое движение лицевых мышц размером всего в несколько миллиметров.
4. Ребенок может внимательно наблюдать за ходом игры и ничем себя не проявлять, пока что-то не пойдет неправильно. Если такое происходит, возможно единственное проницательное замечание, которое может легко остаться незамеченным. Пример такого красноречивого проявления будет приведен вскоре. В первых трех случаях Ребенок проявляется как единая сущность, так что нелегко разглядеть более тонкие структуры. А четвертый случай – проявление второго порядка, порожденное одним аспектом ранее зафиксированного состояния Эго Взрослого в ребенке, в разговорной речи именуется «Профессор».
Миссис Куотри была превосходной пациенткой. Она ранее лечилась у трех других терапевтов и могла манипулировать всеми тремя, прежде чем прекратить у них лечение. Она хорошо сотрудничала с доктором Кью, но время от времени замечала: «Я глупая. Я просто не понимаю этого». Доктор Кью заподозрил, что она с помощью контаминации притупляет своего Взрослого, но что ее ребенок совсем не так глуп, каким она хочет его показать, и что она играет в игру, происхождение и мотивация которой пока еще не выяснены.
После нескольких еженедельных посещений доктора Кью миссис Куотри однажды рассказала сон. У нее была привычка, поговорив немного, подождать, что скажет доктор Кью. Он одобрительно заметил: «Это интересно». Миссис Куотри выглядела разочарованной и сказала: «Вы должны сказать еще что-нибудь. Вы должны рассказать мне, каков сексуальный смысл этого сна».
В другом случае она пересказала домашний инцидент, явно ожидая, что доктор Кью скажет ей, что она права, а ее муж нет. Доктор Кью спросил, что произойдет, если он ей так скажет. «О, тогда я буду чувствовать себя лучше», – ответила она. «А что если я скажу, что ваш муж был прав, а вы ошибались?» – спросил он. «О, я это и так знаю», – сказала миссис Куотри.
Очевидно, что какой-то аспект миссис Куотри очень внимательно наблюдает за ходом ее игры. Когда она выговорила доктору Кью за то, что он неверно реагировал на ее сон, она выполняла функции учителя или профессора психиатрии – удивительная позиция для человека, который постоянно напоминает, что он самый глупый в группе. Дискуссия по поводу домашнего инцидента свидетельствовала все о той же поразительной проницательности в оценке происходящего. В предыдущих ситуациях с терапевтами миссис Куотри проявляла большое мастерство в получении «терапевтической поддержки» в своих домашних спорах и теперь пыталась втянуть и доктора Кью в ту же самую трехстороннюю игру со своим мужем. Но, как она сама показала, какая-то часть ее личности все время знает, чего она добивается.
Такой тип проницательности и умение манипулировать отношениями других людей являются важным аспектом растущей личности ребенка, это часть его неопсихического функционирования, поскольку требует восприимчивости и объективной обработки данных, основанной на опыте. Поэтому, по-видимому, правильно диагностировать его как исходящее от Взрослого в Ребенке. Как свидетельствуют многие анекдоты о детях, это поразительная и сбивающая с толку точность в оценках им свойственна. После трех-четырех ее проявлений группа соглашается с тем, что для этого субаспекта личности вполне подходит название «Профессор». Верно, как говорит Эриксон, что ребенок-аналитик – это не ребенок, практикующий психоанализ. Но верно и то, что от психиатра в ребенке, наблюдающего за «терапевтическими» усилиями и временами сопровождающего их проницательными замечаниями, можно узнать очень много. Как указывал Ференци, большая часть таких способностей утрачивается в процессе обучения.
В больничных пациентах, у которых Родитель и Взрослый первого порядка лишены полномочий и которые превратились в психотиков, тонкую структуру Ребенка разглядеть легче. В больницах можно встретить людей, которые снова испытывают боль ранних состояний Эго: можно видеть, как их мучает страх перед тем, что их тайная враждебность и сексуальное смятение не укроются от проницательного взгляда их суровых родителей и что каждое их слово будет замечено и возвращено к ним. Или так остра их боль от собственного плохого поведения перед лицом тирании и наказаний, что единственным выходом может стать только жалкое самоуничижение. А если тирана можно лишить полномочий, что может сдержать дикое возбуждение, которое охватывает ребенка, обладающего всем миром? И вот ребенок, который воспринимает родителей не искаженно, но с высоко катектизированным первичным воображением, так что они стоят перед ним почти в эйдетической ясности, становится тем, кого взрослые именуют параноидальным, депрессивным больным или маньяком. Внимательный наблюдатель, призвав на помощь собственное первоначальное воображение и первичную рассудительность, может увидеть этих родителей почти так же ясно, как видит их пациент. Таким образом, у многих психотических пациентов архаический Родитель второго порядка, Родитель в Ребенке, становится видимым, хотя описать его очень трудно.
