– Пока что от них ничего не слышно, – вздохнул Пейнтер. – Но Грей перестал выходить на связь еще до того, как отправился на остров.
– Я очень надеюсь, что он цел. А еще больше надеюсь, что он что-то обнаружит.
Мы все на это надеемся.
– Мне пора, – сказал Пейнтер, взглянув на часы. – Саймон Райт ждет. Когда сядете в Гданьске, свяжись с Джейсоном.
– А что нужно куратору?
– Я тоже хотел бы знать это.
Пейнтер нажал отбой, спрятал телефон в карман и вышел из вестибюля.
Музей открылся меньше часа назад. Возле экспонатов толпились кучки людей. Никто не обратил внимания на человека, вышедшего из неприметной двери.
Саймон попросил встретиться с ним в маленьком, похожем на часовенку помещении слева от входа, где располагались памятник Смитсону и склеп. Пейнтер частенько там бывал – отдавал дань уважения человеку, основавшему это учреждение ради науки, истории и знаний.
Саймон в безупречном костюме ожидал у порога часовни. Зачесанные назад длинные седые волосы открывали изборожденный тревогой лоб. Заметив Пейнтера, он поднял руку.
– Спасибо, что уделили мне время. Думаю, что я покажу вам нечто важное.
– Что именно?
Саймон жестом пригласил его внутрь и остановился перед высокой гробницей. Гигантская белая урна из камня покоилась на разукрашенном мраморном саркофаге, который, в свою очередь, стоял на платформе, где ныне хранились останки Смитсона.
– Я много раз проходил мимо этого склепа, – начал Саймон, – но лишь сейчас задумался: а не пытался ли Смитсон что-то сообщить нам? Возможно, что-то сохранилось в камне – а не сгорело, в отличие от бумаг.
– И что он мог нам сообщить?
– Может быть, хотел предупредить о том, что спрятал в могиле, – сказал Саймон, оглянувшись на Пейнтера.
– Не понимаю, – нахмурился тот.
– Александр Грэхем Белл привез сюда останки Джеймса Смитсона, а спустя примерно год из Италии прислали надгробие, изначально установленное на кладбище Сан-Бениньо под Генуей.
Кроу знал эту историю.
– Памятник для могилы заказал племянник Смитсона, Генри Джеймс Хангерфорд, однако некоторые полагают, что орнамент здесь выполнен по эскизам самого Смитсона, не зря он увлекался древностью. Посмотрите на львиные лапы, которые поддерживают урну. Такие декоративные элементы были распространены в Древнем мире: в Греции, Риме, даже Египте. Считается, что лапы символизируют силу. – Саймон указал на другие элементы резьбы. – Лавровая ветвь – древо жизни. Птица – это душа, возносящаяся к небесам. Раковина-гребешок, отсылающая к морской стихии, означает вечность и возрождение.
Подняв брови, куратор посмотрел на Пейнтера.
Тот понял его мысль.
– Полагаете, изображением раковины он хотел показать, что в склепе находится нечто, способное возродиться? Нечто бессмертное? Смелое допущение, Саймон.
– Возможно. – Куратор указал на верхнюю часть урны. – Видите вон ту сосновую шишечку? Это символ возрождения. Мне кажется, здесь присутствует некий постоянный мотив.
Пейнтер скрестил руки на груди. Все это его не убеждало.
Заметив недоверчивый жест, Саймон улыбнулся и перешел к орнаменту на крышке урны.
– Обратите внимание на изображения справа от центральной раковины.
Кроу подошел ближе, всматриваясь в три расположенных рядом элемента. По спине его пробежал холодок.
Как же я раньше не заметил?
Возле раковины он увидел резные изображения змеи, камня и крылатого насекомого. Протянув руку, Пейнтер коснулся камня по центру.
– Думаете, перед нами янтарь и кости динозавров, запертые в ловушке окаменевшей смолы? Тогда крылатое насекомое…
– Большинство считают, что это мотылек, – сказал Саймон. – Он выходит из кокона и олицетворяет жизнь после смерти. Но, возможно, символ имеет двойное значение, указывая не только на возрождение, но и на существ, способных возродиться.
Пейнтер провел рукой по резьбе, словно читая послание, написанное шрифтом Брайля.
– Осы, рожденные из янтаря и костей рептилии.
Саймон отступил, уперев руки в бока.
– Если он вырезал на могиле это предупреждение, то возникает вопрос…
– …что еще зашифровано в гробнице?
Взгляд Кроу метнулся на причудливый орнамент. Можно ли в самом деле обнаружить здесь какие-нибудь ответы? Найти если не лекарство, то хоть намек на то, откуда у Смитсона янтарь?
– Да, Саймон… Пожалуй, мне следует вас завербовать, – сказал он, хлопнув куратора по плечу.
– Спасибо, но мне нравится моя работа. По крайней мере, в музее в меня не стреляют.
Кроу грустно улыбнулся и указал на склеп.
– Кто-нибудь из ваших сотрудников мог бы сфотографировать гробницу – сверху донизу со всех сторон – и отправить мне снимки?
– Я сам сфотографирую, сейчас же.
– Спасибо.
Пейнтер направился к выходу. Надо, чтобы снимки как можно скорее увидели Кэт и Грей. Особенно Грей – тот обладал потрясающей способностью замечать то, чего не замечают другие.
К сожалению, была одна большая проблема.
Где, черт возьми, Грей?
Глава 23
8 мая, 02 часа 22 минуты по самоанскому времени
Атолл Икикакуо
Подъемник опустил клеть на землю, и Кен вздрогнул. Дрожь пробирала не от холода, а от вида штурмовых винтовок четырех японцев-охранников. Рядом с Кеном стояла Айко в закрытом купальнике и Грей с Ковальски.
Захватив их в плен, отряд двинулся на западную часть острова, где в холмах расположились бетонные сооружения с ржавыми железными крышами, когда-то принадлежавшие береговой охране. Вдоль линии побережья тянулась взлетно-посадочная полоса из обломков коралла; на ближнем конце полосы стоял реактивный самолет. Сверху открывался вид на бухту, в которую входил белый сверкающий катер. Судно скользило по волнам, высоко поднимаясь на подводных крыльях. Приблизившись к пирсу, оно сбросило ход и осело.
Кен понял, откуда пришел катер. На юге, застилая звезды, поднимался столб дыма, отмечая место гибели катамарана.
Пленников завели в похожий на пещеру бетонный барак и заставили снять все снаряжение, включая гидрокостюмы. Затем подвели к шахте, выдолбленной в бетонном фундаменте. В стволе шахты висела огромная клеть. Верхняя часть, обрамленная прутьями, была открыта.
