– Вколоть фентанил? – спросила медсестра, пожилая женщина с круглым суровым лицом. – У нее высокая температура. Наверное, от боли.
– Погодите. Не хочется вводить ей опиоиды. Вдруг она и вправду ждет ребенка. Если УЗИ покажет, что она беременна, всегда успеем погрузить ее в кому.
– Хай, доктор Хамада.
Сестра подошла к аппарату, а доктор приложил датчик к животу Сейхан и впервые обратился прямо к ней:
– Процедура может быть болезненной.
– Ничего. Давайте.
– Как скажете. – Он кивнул медсестре, и та включила аппарат.
Сейхан смяла пальцами больничную простыню. Доктор слегка надавил на датчик. Живот будто взрезали скальпелем. Сейхан не сдержала вскрик и невольно посмотрела вниз, ожидая, что сорочка окрасится кровью.
Ничего.
Доктор отвел датчик.
– Личинки чувствительны к звуковым волнам, это приводит их в ярость. Вы сейчас чувствуете, как они разбегаются.
Пояснением доктор хотел ее успокоить, но Сейхан стало лишь хуже. Она вообразила толпы личинок, прогрызающих мышцы и ткани в поспешном бегстве.
– Перерыв? – спросил доктор.
Сил отвечать не было, и Сейхан помотала головой, будто дикая лошадь, которая пытается сбросить лассо.
Давайте дальше…
Он кивнул и стал водить датчиком по животу. По щекам Сейхан стекали пот и слезы. Она отпустила простыню и впилась ногтями в ладонь. И уже когда была готова сдаться, все прекратилось.
– Смотрите. – Доктор указал на экран, на котором мелькали серые квадратики.
Живой…
Ее охватила радость.
– Нам известно, что на второй стадии личинки щадят жизненно важные органы хозяина – к примеру, сердце и мозг, – сказал доктор Хамада. – Похоже, сердцебиение плода их оттолкнуло. По крайней мере, пока.
Хамада заметил, как Сейхан нахмурилась при его последних словах.
– На третьей стадии все не так просто. Как только личинки отложат яйца в костном мозге и обеспечат себе непрерывное размножение, их станет меньше заботить выживание хозяйского организма.
В голове Сейхан пошел обратный отсчет.
Двадцать четыре часа…
Хамада отложил датчик. Экран погас, трепещущие кубики исчезли. Она отдала бы правую руку, только б еще минутку посмотреть, как бьется сердце ее ребенка.
Погружаясь в темноту, она услышала, как доктор Хамада говорит медсестре:
– Плод жив и, похоже, не пострадал.
Сейхан выдохнула с облегчением, но тут он добавил:
– Идеальный опытный образец.
08 часов 32 минуты
Если б мне не было так страшно, я бы восхитился.
Кен оглядел огромную подземную лабораторию. Насколько она превосходила его собственный исследовательский отдел в Корнуолле, который он любовно создавал в течение десяти лет на университетские гранты и взносы от частных фондов.
Доктор Юкио Оширо был высокий и с такими тощими конечностями, что с виду сильно смахивал на паука. Удивительное совпадение – Кен читал его публикации о паучьем яде.
– Мы завершили первый этап клинических испытаний блокатора ионных каналов для преодоления мышечной дистрофии и при этом достигли значительных успехов, – вещал Оширо. Затем вздохнул с досадой. – Сюда.
Он был явно недоволен тем, что ему отвели роль гида.
Оширо то и дело останавливался и кивал знакомым сотрудникам. Те, в свою очередь, прерывали работу и отвешивали глубокий поклон в знак уважения, которого, очевидно, требовал этот человек.
– Конечно, у нас есть группы, которые работают с наркотическими веществами. – Оширо указал пальцем. – Команда «Альфа» трудится над перспективным анальгетиком, «Бета» – над средством против опухолей, а «Гамма» – над сельскохозяйственным пестицидом. Я могу продолжать бесконечно. Потенциал неисчерпаем, а мы едва прошлись по поверхности.
– И все это на основе яда древних ос?
– Одокуро, как вы их назвали. – Оширо едва заметно покачал головой; в японской корпоративной культуре этот жест приравнивался к демонстрации среднего пальца. – Нам письменно велели использовать это имя. Похоже, Такаси Ито вас уважает.
Поэтому мне устроили экскурсию…
Кен понимал, его обхаживают, чтобы он присоединился к команде. Холодный прием со стороны Оширо подтверждал догадку – доктор явно боялся за свое положение.
Мацуи внимательно изучал обстановку. Лаборатория действительно вызывала у него восхищение. Она не только больше его собственной, но и оборудована гораздо лучше.
Он подметил, что пространство разделено надвое. В первой части лаборатории, по всей видимости, изучали протеомику – белки и пептиды из осиного яда. Кен понял это по жужжащим масс-спектрометрам и трем аппаратам для гелевого электрофореза. Остальные приборы, впрочем, были ему незнакомы.
Оширо, очевидно, заметил озадаченный вид Кена. В его голосе прозвучало злорадство.
– Команда «Альфа» проводит там проточную цитометрию лазерами сверхкоротких импульсов – фемтосекундным и пикосекундным. Выделяют и исследуют полезный белок…
– Впечатляет, – вполне искренне ответил Кен.
– …Что совершенно необходимо, как вам известно, при работе с таким крошечным количеством образца.
Кен кивнул. Одно дело добыть яд у змеи, его вполне хватает для исследования, но с пауком или осой – дело другое.
Он повернул голову. Вторую половину лаборатории отвели под геномику. С помощью сепараторов здесь изучали РНК и ДНК, связанные с производством яда, а также собирали ценные транскриптомные данные.
Кен уже знал, насколько хитер осиный яд. Состав, обнаруженный в ядовитой железе, может варьироваться в зависимости от пола особи, от усвоенной пищи, даже от температуры окружающей среды. Порой легче было установить последовательность ДНК и воссоздать токсический пептид, нежели разгадывать его вновь и вновь.
Кен кивнул в сторону команды «Гамма», которая трудилась у сепаратора.
– У вас серьезные технологии. С их помощью можно сделать высокоточный анализ.
– Причем это еще не предел. – Оширо окинул взглядом группу исследователей. – «Гамма», например, обнаружила часть транскрипции РНК, включая ген, который ее производит, – весьма многообещающее открытие. Теперь они ищут синтезируемый белок.
– Значит, нашли тень, а не предмет, который ее отбрасывает.
– Точно. – Оширо сдержанно улыбнулся, и эта улыбка согрела Кену сердце; так улыбаются ученые, работающие над одной и той же задачей, в момент редкого согласия. – Этот ген присутствует во всех воплощениях вида, а вот белок, который он кодирует, никак не обнаружим. Поэтому нам нужны лучшие умы.
