– Жена, дети, – повторил он. Нагнув голову, он потер глаза. – Дети…
– Пойдемте с нами, прошу вас, – сказала Эрика, шаг за шагом приближаясь к нему с вытянутой рукой.
– Я не хотел, чтобы так вышло, – крикнул Оскар, перекрывая шум дождя и грома. – Как бы банально это ни звучало, но я… Я – не убийца. Просто так сложились обстоятельства.
Посмотрев вниз, он убрал ногу с бортика и повернулся к ним.
– Ладно. Хорошо.
– Вот и славно. Подойдите к нам, – начала Эрика. Патрульный приготовил наручники.
Неожиданно Оскар схватился за бортик, поднялся на него и встал, раскинув руки.
– Моя жена, дети… передайте им, что я глубоко сожалею, что я люблю их. – Он чуть отклонился назад и затем бросился вниз.
– Боже! Нет! – вскричала Эрика. Они подскочили к краю крыши и посмотрели на простиравшуюся далеко внизу улицу.
Дорожное движение застопорилось, машины сигналили, до них донесся слабый вскрик. Они увидели крошечное изуродованное тело Оскара, лежавшего на дороге в неестественной позе.
Эпилог
Две недели спустя
Эрика, Мосс и Питерсон вышли из церкви на Онор-Оук-Парк. В первых числах декабря стоял чудесный зимний денек: ярко светило солнце, над головами голубело ясное небо, свежий воздух бодрил.
Это были уже вторые похороны, на которых они присутствовали в этот день. Первые состоялись в Бромли, где они попрощались с Крофордом. Тогда-то они и узнали, что звали его Десмонд и что до развода он увлекался черепахами. Была организована скромная панихида, и в последний путь его проводили достойно, хоть народу пришло и немного.
С надгробной речью выступил суперинтендант Йель. Правда, рисуя портрет Крофорда, он временами терялся, не зная, что сказать. Потом к кафедре вышла дочь Крофорда – ей было не больше десяти лет – и прочла стихотворение. Ее мать и младший брат смотрели на нее, в безмолвии переживая свое горе.
Если завтра я в вечность уйду,
Не надо по мне горевать,
Я оставлю вам сердце своё,
Оно будет жить среди вас.
И любовь, что в душе моей,
Будет для вас сиять,
Освещать вашу жизнь с небес,
Утоляя вашу печаль.
Эти пронзительные строки неожиданно взволновали Эрику. Ее глубоко тронуло, что маленькая девочка сумела выразить так много чувств в столь коротком поэтическом отрывке.
Церемония вторых похорон проходила в более оживленной атмосфере. Сама церковь на Онор-Оук-Парк восхищала красотой, и служба здесь была более торжественной. Под аккомпанемент органа они все исполнили англиканский гимн «Весь мир земных творений», который неизменно наполнял восторгом сердце Эрики.
Оказалось, что Аманда Бейкер была личностью более популярной, чем они думали, и попрощаться с ней пришло много народу: давние друзья, коллеги. Эрика была растрогана, увидев на похоронах недавно вышедшего в отставку помощника комиссара Оукли, как всегда прилизанного и щеголеватого, а также его преемницу Камиллу Брейс-Козуорси, которая выступила с удивительно проникновенным надгробным словом. В завершение своей речи она сказала:
– Карьера Аманды Бейкер на службе в Столичной полиции не всегда складывалась удачно, но, к сожалению, самые славные ее мгновения пришлись на последние дни перед ее безвременной кончиной. Мы должны быть благодарны Аманде за то, что она не проигнорировала дело Джессики Коллинз, работала над ним даже тогда, когда все остальные поставили на нем крест. Она продолжала искать, задавать вопросы и в конце концов нашла важное доказательство, которое в итоге и помогло раскрыть дело. Я хотела бы публично воздать должное Аманде за годы ее верной службы в Столичной полиции.
Собравшиеся разразились аплодисментами. Эрика устремила взгляд на гроб, воображая, что сейчас Аманда испытывает неимоверную гордость.
* * *
По окончании похорон Эрика, Мосс и Питерсон пошли через кладбище к дороге.
– Ну и дело, – промолвила Мосс. – Три трупа, самоубийство, и все ради того, чтобы скрыть обстоятельства гибели Джессики Коллинз. Почему они просто не рассказали все как было?
– Испугались, – ответил Питерсон. – А потом страх обратился против них, заставил делать то, о чем они даже помыслить не могли.
– Какая нелепость, – согласилась Эрика.
Они достигли ворот, вышли на дорогу и с удивлением увидели Тоби Коллинза. Тот ожидал их вместе с Танвиром. Оба были в черных костюмах, Тоби держал в руках букет красных гвоздик. Выглядел он юным и беззащитным.
– Привет. – Тоби слабо улыбнулся.
– Здравствуйте, Тоби, – поприветствовала его Эрика. – Вы немного опоздали. Пропустили службу.
– Нет. Я подумал, что наше присутствие там будет неуместно. Вот, мы принесли цветы… – Он внезапно умолк, но эхо его голоса какое-то время еще резонировало в воздухе. – Я правда не знал, – добавил Тоби со слезами на глазах. – Вот дурак, да? Что теперь будет с моей сестрой?
Эрика, Мосс и Питерсон переглянулись.
– Не знаю, – ответила Эрика. – Суд решит. Мы записали ее показания. Совершенно очевидно, что Джессика умерла в результате несчастного случая. Но вот оценку ее дальнейшим действиям, при участии Джерри, даст суд.
Тоби кивнул.
– Я потерял всю свою семью. Тан – все, что у меня есть. – Тан взял Тоби за руку. – Мама все еще в психушке… Прогнозы неутешительные. Папа зарылся головой в песок – уехал в Испанию со своей новой семьей… Лора в Холлоуэе
[39], ждет суда. Раньше чем через две недели я не смогу с ней увидеться, но я даже не знаю, хочу ли.
– Вашему отцу придется вернуться. Мы с ним тоже хотим побеседовать.
Тоби кивнул.
– Как мне теперь быть? – спросил он, столь пристально глядя на Эрику, что она растерялась.
– Родных не выбирают. Держитесь друг за друга, да покрепче, – посоветовала Мосс, положив руку ему на плечо.
– Хорошо. Постараемся. Спасибо, – поблагодарил он.
Танвир и Тоби пошли прочь от кладбища в направлении станции. Они смотрели им вслед.
Улицу огласил исступленный автомобильный гудок, и на перекресток из-за поворота выехала машина Эрики, причем не по той стороне дороги.
– Это ваша сестра? – спросила Мосс, приглядевшись. – Она знает, что едет не по той стороне?
Снова гудок. Машина, катившая им навстречу, с визгом затормозила. Потом Ленка резко переместилась на нужную полосу.
– Теперь знает, – ответила Эрика.
Ленка остановилась на обочине возле них и опустила стекло. Они заглянули в салон и увидели на заднем сиденье Якуба с Каролиной, а между ними в детском кресле – малышку Эву.
