— Ты так считаешь? — Томми спросил это вроде бы с ленцой, но Клодин нутром почуяла, что ответ очень и очень его интересует.
— Да. Когда ты спросил, у нее в глазах что-то такое мелькнуло…
— Интересно… — сказал он задумчиво.
— Что интересно?
— То, что ты говоришь… Я-то, признаться, думал, что ты ее из-за… меня невзлюбила, — хоть он и запнулся, но Клодин показалось, что был чуть-чуть разочарован.
— Нет, — покачала она головой, но тут же поправилась. — То есть, конечно, и это, но не только… В общем, когда она окажется где-нибудь подальше от нашего дома, я вздохну с облегчением.
— Я, честно говоря, тоже, — эхом отозвался Томми.
— А мне казалось, что она тебе нравится.
— Поначалу — да. Такая миленькая приветливая девочка… и так мужественно держалась, потеряв отца, и вроде бы изо всех сил старалась нам помочь. А теперь, — несколько смущенно признал он, — мне тоже кажется, что она что-то недоговаривает.
— Не «недоговаривает», а именно врет, — перебила Клодин. — Вы просто не замечаете этого за ее сладенькими ужимочками и кокетством!
— Но готовит она, конечно… — Томми мечтательно закатил глаза, — в жизни такого ужина, как сегодня, не ел!
Пару секунд Клодин смотрела на него, потом сердито отвернулась к зеркалу и снова взялась за щетку.
Уже больше года она живет с ним, готовит ему завтраки и ужины — и до сих пор считала, что готовит не так уж плохо. Во всяком случае, он всегда с удовольствием ел, хвалил… Ну да, такие изысканные блюда, как Арлетт, она делать не умеет, но салаты у нее получаются вкусные, и рыба тоже, и вообще…
Клодин сама не понимала толком, почему ей стало вдруг так обидно от его слов — но обидно было очень.
В зеркало было видно, как Томми разделся, сложил аккуратно брюки — и вдруг взглянул на нее.
— Эй! Ты чего скисла? — подошел, обхватил за плечи и зарылся лицом ей в волосы.
— Ты хочешь, чтобы я тоже всякие торты делала? — жалобно спросила Клодин; не хотела говорить это, ни в коем случае не собиралась — само как-то вырвалось.
Замерла от ужаса: а вдруг он скажет «Да, хочу»?!
Томми помотал головой, ероша и путая носом свежерасчесанные пряди.
— Я хочу, чтобы ты оставалась такой, как ты есть, — повернул стул, на котором Клодин сидела, к себе и взглянул на нее в упор. — Именно такой — понимаешь?
Поцеловал ее — быстро, но крепко — и отступил на пару шагов, глаза весело блеснули.
— Но если ты все же когда-нибудь решишь сделать торт — заранее говорю: я не против! — шутовским жестом вскинул вверх руки. — Сдаюсь, сдаюсь — только не бей!
— Да ну тебя! — буркнула Клодин, но уже не сердито — вроде ничего особенного не произошло, но настроение стало куда лучше.
Вместо обычного душа она решила в этот вечер побаловать себя горячей ванной — полежать и понежиться в ароматной пене.
Уходя, взглянула на Томми — он сидел на постели, и вид у него был какой-то сонный, но она почти не сомневалась, что не пройдет и пяти минут, как он заявится в ванную с намерением к ней присоседиться. Поэтому воды набрала не очень много: ванна у них, конечно, королевских размеров — но и он сам тоже не маленький; плюхнется рядом — лужи на полу не миновать.
Положила голову на подголовник и закрыла глаза, лениво прислушиваясь: вот сейчас… интересно, он начнет разглагольствовать о кризисе пресной воды и необходимости ее экономить — или просто, без выкрутасов предложит потереть ей спинку?
Но, к ее разочарованию, прошло пять минут, а Томми все не было.
Не пришел он и через десять минут. И вообще не пришел…
Когда Клодин вернулась в спальню, то обнаружила, что ее муж спит — и спит, что называется, вглухую. Даже не повернулся к ней и не обнял, когда она залезла под одеяло и прижалась к его теплому боку…
Еще бы! Днем они поспали от силы часа три, а прошедшей ночью он вообще не сомкнул глаз.
Она уткнулась лбом в плечо Томми, закрыв глаза и вспоминая его рассказ о том, как он искал ее.
Ришару он позвонил в полвторого, после того как в течение полутора часов тщетно пытался дозвониться ей. И когда тот, сонный и удивленный, сказал, что Клодин еще два часа назад уехала домой — вот тут Томми и стало, по его выражению, не по себе. (Клодин представляла, каким жутковатым ощущением было это «не по себе» — точнее, представляла, что бы почувствовала она сама, будь она на его месте.)
Испугался и Ришар — и, когда Томми приехал в «Дорчестер», уже ждал его в вестибюле.
Томми хотел выяснить, не запомнил ли кто-нибудь приметы такси, на котором уехала Клодин. Для начала спросил у швейцара — тот смерил его высокомерным взглядом и заявил, что политикой «Дорчестера» является полная конфиденциальность и на все вопросы, касающиеся постояльцев отеля и их гостей, он может отвечать только с разрешения старшего менеджера.
Но тут вмешался Ришар. Подошел, на вопросы тратить времени не стал, вместо этого непререкаемым тоном потребовал немедленно — немедленно! — разыскать таксиста, которому он доверил свою гостью. Швейцар вмиг потерял всю свою надменность: одно дело какой-то там полицейский (или что-то вроде), и совсем другое — господин Каррен-младший.
Не прошло и двадцати минут, как они уже разговаривали с таксистом, но тот смог лишь сказать, что высадил пассажирку около дома и выглядела она вполне нормально.
Ришар предлагал еще помощь — любую, какая только была в его силах — но Томми отказался: дальше это становилось уже делом контрразведки.
К тому времени, как Клодин позвонила, и его сотовый телефон, и их домашний телефон уже прослушивался. И за два часа, которые похитители дали Томми, чтобы доехать до фабрики, туда же скрытно подобрались и сотрудники контртеррористического подразделения.
Все дальнейшее она видела своими глазами — как правильно сказал Перселл, блестящий пример хорошо спланированной операции…
…Танк появился внезапно — тяжелый, лязгающий гусеницами, выкрашенный в противный грязно-зеленый цвет.
Они с Томми шли по пустынному пляжу, собираясь осмотреть какие-то видневшиеся вдали развалины, когда он возник непонятно откуда и поехал за ними чуть ли не по пятам.
— Давай уйдем отсюда! — испуганно оглядываясь, предложила Клодин.
— Ты что, — безмятежно улыбнулся Томми, — это же твоя новая машина! Видишь, даже цвет твой любимый, зеленый! — махнул танку рукой, как собаке: — Бэзил, Бэзил, пойди сюда!
Танк залязгал гусеницами, надвигаясь на них.
«Нет, это сон!» — быстро сказала себе Клодин, замотала головой, как всегда, когда хотела проснуться — и действительно проснулась.
Тихо, темно… рядом сонно дышит Томми…
Что за бред! Какой еще Бэзил!!! И с чего это Томми взял, что она любит зеленый цвет?!
