Подумать только — Ришар! Вот уж кого она меньше всего ожидала встретить здесь, в Айдахо.
Элегантный красавец-брюнет с синими глазами, спортсмен и плейбой, участник всевозможных ралли и мультигонок, Ришар Каррен-младший был единственным сыном одного из французских «королей электроники» и входил в число самых завидных женихов Европы.
Познакомилась Клодин с ним незадолго до того, как вышла замуж за Томми. Но — так уж получилось — пресса сразу связала их имена, объявив их чуть ли не помолвленными.
На самом же деле, хотя Ришар поначалу и принялся ухаживать за ней со всем присущим ему галльским пылом, их отношения очень быстро стали просто дружескими. Конечно, в них сохранилась толика шутливого флирта — общаться без этого с молодой красивой женщиной для Ришара было бы немыслимо — но оба знали, что это не всерьез.
Вскоре Клодин, разочаровав журналистов, вышла замуж за Томми — человека куда менее известного и фотогеничного, чем наследник семейства Каррен. Но их дружбу это не разрушило; порой они созванивались, реже — встречались.
Редкость их встреч объяснялась еще и тем, что Ришар был единственным человеком, к которому Томми ее не на шутку ревновал. Разумеется, он никогда бы не сознался в этом напрямую, но Клодин слишком хорошо его знала, чтобы не понимать, что он ревнует, удивлялась — ведь ясно же, что они с Ришаром всего лишь друзья! — и в то же время догадывалась, почему именно в этом молодом французе ее муж видел соперника. В нем были те черты, которые привлекли ее когда-то и в самом Томми — надежность и порядочность, чувство юмора и умение не терять бодрости духа даже в самой трудной ситуации.
Поэтому, щадя нежные чувства мужа, Клодин далеко не всегда соглашалась встретиться с Ришаром, когда он, оказываясь в Лондоне, звонил и уговаривал ее если не поужинать вместе, то хотя бы выпить по коктейлю в каком-нибудь баре.
«Но теперь — дудки, пусть поревнует», — с легким злорадством подумала она, вспомнив про запланированные Томми на следующей неделе маневры на местности, во время которых ей, по его мнению, полагалось скучать одной в гостинице.
Что ж, пусть он едет на свои маневры! А она — она будет рада тем временем посидеть с Ришаром где-нибудь в баре или в ресторане — поболтать, выслушать его рассказ о каком-нибудь ралли и посплетничать об общих знакомых. И то, что Томми об этом будет знать, возможно, заставит его вернуться к ней побыстрее.
На этот раз Клодин оказалась в гостинице даже позже мужа. Когда она вошла в номер, он уже сидел в кресле, в домашних джинсах, футболке и шлепанцах, и читал газету.
При виде нее вскинул голову.
— А, вот и ты! Привет! У-уу! — радостный вопль вырвался у него при виде бумажной сумки с логотипом китайского ресторана — одной из полудюжины сумок и пакетов, которыми Клодин была нагружена.
Она искренне верила, что вылезти из кресла и взять у нее из рук пакеты его заставило желание помочь, а не вид китайской жратвы. Но, поставив их на столик, он все же в первую очередь сунул нос в сумку с логотипом; увидев содержимое, просиял, и лишь после этого спросил:
— Ну, как дела?
— Я почти весь день в салоне красоты провела… — начала Клодин, проходя в спальню.
Она не оборачиваясь знала, что Томми идет следом, и действительно — стоило ей остановиться, как он тут же обхватил ее и прижал к себе.
— Ой-ой-ой-йй! — зарылся носом в волосы. — Как от тебя пахне-ет!
— Это персиком. Маска для волос сегодня была с персиковым маслом, — мурлыкнула Клодин, поворачиваясь поудобнее.
— А здесь уже не персик, здесь что-то другое… — все так же, носом, отодвинув волосы, Томми поцеловал ее в шею.
Рука его тем временем уже оказалась у Клодин под блузкой.
— А тут какое все гладенькое и мягкое! — пальцы щекотно погладили ее по животу.
— Рыжий, не хулигань, — рассмеялась она.
— Ты, наверное, устала, — шепнул Томми ей в ухо. — Давай я помогу тебе раздеться… за совсем-совсем небольшой гонорар: ты мне расскажешь, чем это от тебя так сладко пахнет… — снова поцеловал в шею, долгим чувственным поцелуем.
Клодин закинула руки назад и зарылась пальцами в его коротко, по-военному подстриженые волосы; повернула голову и, перед тем как встретиться с ним губами, шепнула:
— Настурцией…
«Хорошо, что здесь есть микроволновка», — подумала Клодин через полчаса. Китайский ужин, скорее всего, остыл, но вставать не хотелось ни ей, ни, насколько она могла судить, Томми.
Лежа на спине, он обнимал ее одной рукой, предоставляя ей полную возможность перебирать пальцами колечки рыжеватых волос у него на груди.
— А я сегодня дрался, — лениво сообщил он. — В смысле приемы всякие показывал.
«А я завтра буду», — чуть не ответила Клодин, но вместо этого сказала:
— А меня пригласили судьей на местный конкурс красоты.
— Ну да?! Как это?
Клодин начала подробно рассказывать про то, как у Луизы не хватало одного судьи, как она узнала ее и пригласила.
— …и там еще Ришар будет, тоже в жюри, — сказала она легко, словно между делом, и почувствовала, что грудь Томми… нет, не вздрогнула — наоборот, замерла на миг и лишь потом продолжила мерное движение вверх-вниз.
— Он что — здесь, в Айдахо? — переспросил он.
Клодин пожала плечами.
— Не знаю. Я с ним в прошлом месяце разговаривала — он тогда вообще не упоминал, что собирается в Штаты. Хочешь, могу позвонить, узнать.
— Да нет, не надо. Я так просто спросил.
— Я тебе билеты на конкурс принесла — и на эту субботу, и на следующую. И еще в эту субботу будет фуршет в честь финалисток — мы тоже приглашены.
— Ты же знаешь, не люблю я всякие такие мероприятия, — поморщился Томми.
— Ну, как хочешь, мне-то, как судье, в любом случае придется пойти, — лениво сказала Клодин, подумала: «Ну-ка, скоро он сообразит, что там будет и Ришар?»
Оказалось — через две секунды.
— Ладно, схожу — не одной же тебе идти, — вздохнул он и круто сменил тему: — А что там у тебя в сумке? Я только куриные крылышки заметил.
— Еще там есть яичный рулет, — охотно принялась перечислять Клодин, — и салат, и мидии в соусе, и рис…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Из дневника Клодин Конвей: «Неужели и я когда-то такой же молодой была?..»
В субботу Клодин приехала в «Тарелку» довольно рано.
Вообще-то конкурс должен был начаться в семь, и судей попросили собраться для инструктажа к шести. Но с утра ей позвонила Луиза, попросила приехать раньше — часика в три, как она выразилась, «помочь с конкурсом». Голос у нее был совершенно замороченный, на заднем плане слышались какие-то возгласы.
