Если поначалу мать и дочь показались ей совсем не похожими, то сейчас, когда на их лицах появилось одинаковое удивленное выражение, сходство стало несомненным.
Первой среагировала мать — протянула с сомнением.
— Но…
— Вы думаете, у меня может получиться? — перебила Марта.
— Я думаю, что да, — кивнула Клодин. — Но надо, конечно, попробовать.
— А вы сами тоже фотомодель? — вступила мать.
— Да. То есть теперь уже нет — у меня свое модельное агентство в Лондоне.
— В Лондоне? — переспросила миссис Кройцах с растерянностью, чуть ли не с испугом. — Это который в Англии
[20]?
— Да.
В следующую секунду рядом из ниоткуда возник Ришар, подхватил ее под локоть.
— Эй, пойдем меренге
[21] станцуем! — мимоходом одарил Марту с матерью улыбкой. — Покажем этим девочкам, что и мы, старики, еще на что-то годимся!
— Тоже мне, старик! — фыркнула Клодин. — Сейчас, подожди минутку, — достала из сумочки визитную карточку. — У тебя ручка есть?
— Вуаля! — он вынул из нагрудного кармана ручку с золотой монограммой — сплетенными буквами «Р» и «К» на колпачке.
Клодин обернулась к Марте и миссис Кройцах.
— Подумайте над моим предложением. Если у вас возникнут вопросы, я охотно отвечу, — написала на обратной стороне карточки номер своего мобильника. — Вот мой телефон.
Двигаясь рука об руку с Ришаром к эстраде, она попросила:
— Только давай безо всякой акробатики, ладно? Неудобно — мы же все-таки судьи! И потом, у меня юбка узкая.
— А что, судьи — не люди? — хохотнул он. — Ладно, не бойся, не буду, — махнул музыкантам рукой и, повернувшись к Клодин, сплел ее пальцы со своими. После этого ей оставалось только слушать музыку и следовать за ним.
Надо отдать ему должное — свое обещание он выполнил и самые рискованные фигуры вроде поддержки партнерши вниз головой делать не стал. И проползать по полу между ее ног тоже. Но в остальном вертел Клодин как хотел; начал, правда, с простых па, но чем быстрее становилась музыка — тем сложнее рисунок танца; Ришар то крутил ее как волчок, придерживая за кончики пальцев, то подхватывал на руки, то, обняв как в вальсе, в бешеном темпе кружился вместе с ней — то отступал, и Клодин приходилось на расстоянии угадывать и улавливать его движения.
Внезапно, подхватив за талию, он резко перегнул ее назад, так что головой она почти коснулась пола — и в этот момент музыка смолкла.
— Здорово, правда?! — сказал Ришар, выпрямляя ее и весело глядя сверху вниз.
— Ох-хх… — только и смогла Клодин ответить; попыталась отступить от него и покачнулась — теперь, задним числом, закружилась голова и ослабели ноги.
— Слышишь, как нам хлопают?! — он снова обнял ее за талию.
Действительно, с разных сторон раздавались нестройные аплодисменты. Клодин — noblesse oblige
[22]! — улыбнулась и жестом победителя вскинула руку.
— Сейчас шампанского выпьешь — и будешь как новенькая! — увлекаемая Ришаром, она, закрыв глаза, сделала несколько шагов; голова все еще кружилась. И тут совсем рядом прозвучал знакомый голос:
— Могу я теперь получить обратно свою жену?
Она открыла глаза — да, это действительно был Томми, одетый в белый парадный мундир первого лейтенанта
[23] американской армии. Выглядел он в нем просто обалденно, другого слова не подберешь.
— Да, конечно, — сказал Ришар, чуть подтолкнул Клодин, и она перешла в руки мужа.
Они с Ришаром поздоровались, пожали друг другу руки, при этом оба улыбались, но Клодин не оставляло ощущение, что вторая, свободная рука у каждого — у Томми, по крайней мере, точно — лежит на эфесе невидимой шпаги.
— Чего ты так долго не приходил? — спросила она, едва Ришар растворился в толпе.
— В форму переодевался. Я ее специально не надел сразу, на конкурс — хотел тебе сюрприз сделать.
— Тебе очень идет, — честно сказала Клодин.
Он с мрачноватым видом пожал плечами.
Вот мрачность ему не шла, это совершенно точно.
Слишком хорошо Клодин его знала, чтобы не понимать, что смотреть на их с Ришаром танец ему было не слишком приятно — как было бы неприятно ей самой, если бы, придя на вечеринку, она увидела Томми танцующим в обнимку с какой-то девицей.
Слишком хорошо он знал ее, чтобы не понимать, что хотя это был всего лишь танец, ничего личного, она теперь чувствует себя виноватой. Не то чтобы очень — тем более что и не за что — но все же…
И если при этом продолжает дуться — значит, обижен не на шутку.
Необходимо было срочно что-то делать, то есть мириться.
Клодин взяла его под руку, погладила пальцем запястье.
— Пойдем шампанского выпьем?
— Пойдем.
Они подошли к одному из столов. Пока официант разливал в высокие тонкостенные бокалы шампанское, Клодин положила на тарелочку несколько канапе, по привычке стараясь выбирать не слишком калорийные.
Томми по-прежнему молчал — правда, перед тем как сделать первый глоток, приподнял бокал, словно провозглашая тост в ее честь. Клодин благодарно улыбнулась, тоже отпила немного — и едва не поперхнулась, увидев, что к ней решительным шагом направляется та самая женщина, которая днем чуть не сбила ее с ног, пытаясь прорваться в «Тарелку».
По-прежнему вся в черном, с суровым лицом религиозной фанатички, она казалась настолько чуждой окружающей атмосфере праздника, что Клодин стало не по себе.
Томми положил ей на плечо руку.
— Что с тобой?!
— Ничего… сейчас…
Женщина подошла вплотную, спросила:
— Миссис Клаудина? — от нее, под стать облику, ощутимо пахнуло ладаном.
— Да…
— Я вам пришла спасибо за дочку сказать. Бог вам воздаст за доброе дело!
— Какую дочку? — слегка ошалело переспросила Клодин.
