При появлении Клодин оба сидевших в креслах у журнального столика мужчин встали — Захария Смит и пожилой человек с морщинистым лицом и седоватыми усиками.
— Миссис Конвей… мистер Дженкинс, — познакомил их адвокат.
— Проходи, садись, — появившийся в комнате Ришар, подавая пример, присел на диван. — Может, кофе?
— Не стоит, потом.
Выпить кофе Клодин и в самом деле была бы не прочь, но ей не хотелось мешать разговору. Поэтому она скромно пристроилась в уголке дивана.
— Ну что, продолжим? — Ришар откинулся на спинку и вытянул ноги.
— Итак, припомните, пожалуйста, подробнее, где… — начал было адвокат.
— Представляешь, тут почти шекспировская история, — Ришар с усмешкой обернулся к Клодин, — они нашли мой платок!
— Господин Каррен, смешного здесь мало — ситуация более чем серьезная! — заметил Смит.
— Все, все, больше не буду! Но должен же я ввести Клодин в курс дела!
— А где его нашли? — спросила Клодин.
— Им был, как кляпом, заткнут рот жертвы, — объяснил Дженкинс. — И сейчас господин Каррен должен вспомнить, каким образом платок мог попасть в руки убийцы.
— Я вышел с балкона, — начал Ришар, — достал платок и вытер рот — у нее была очень противная помада, с каким-то жирным привкусом. А потом… кажется, выкинул его куда-то. Во всяком случае, в карман обратно я его не совал — подумал, что испачкаю помадой подкладку.
— Попытайтесь припомнить точнее…
Клодин тем временем незаметно, из-под ресниц, наблюдала за Дженкинсом. Если бы ее попросили его описать, описание изобиловало бы приставкой «не»: немолодой, некрасивый, неприметный, невысокий — и все же сыщик определенно вызывал у нее симпатию. Уж больно у него были умные и цепкие глаза, и слушал он внимательно.
Закончив с платком — кое-как Ришару удалось вспомнить, что он бросил его в коридоре — Смит и Дженкинс начали новую серию вопросов, на сей раз касающуюся субботы: что именно Ришар делал в тот день, с кем встречался и разговаривал. Как Клодин поняла, целью этого было доказать, что он до фуршета нигде не пересекался и не общался с Элен.
То, что она сама собиралась сообщить адвокату, в том числе и сведения, полученные от Лейси, она решила придержать на потом, а пока послушать, что нового известно ему.
Как выяснилось — ничего, не считая пресловутого платка, подобрать который мог любой человек.
Поэтому не прошло и часа, как Смит изрек свое сакраментальное:
— Ну, думаю, что на сегодня все. Дженкинс? — сыщик покачал головой.
Адвокат хотел было встать, но Клодин остановила его:
— Извините… Я тоже кое-что хочу сказать… точнее, рассказать.
— Да? — он снова откинулся на спинку кресла.
— Дело в том, что в ту ночь я тоже была на третьем этаже.
Известие это, вопреки ее ожиданиям, не произвело на адвоката особого впечатления.
— Вот как? — отозвался он.
— Да, мы с мужем… в общем, мы решили подышать свежим воздухом, — Клодин скромно потупилась, хотя про себя хихикнула.
— Тоже на балконе? — невозмутимо спросил Смит.
— Нет, в одной из комнат. Но суть не в этом. Мы вышли оттуда примерно в четверть первого, пошли к лестнице, и тут я услышала позади, вдалеке женский голос. Обернулась — в коридоре никого не было, но он идет по дуге, и видно всего ярдов на пятнадцать.
— Что именно вы услышали?
— Я не разобрала слов. Короткая реплика, какой-то металлический скрежет — и все. Но это не могли быть Элен с Ришаром, потому что когда мы спустились вниз, он уже был там и танцевал с Розанной Паркер.
— Вот как?
В голосе адвоката по-прежнему не чувствовалось особого интереса. Возможно, он решил, что всю эту историю она выдумала, чтобы обеспечить Ришару алиби. Зато Дженкинс явно заинтересовался:
— А тот скрежет, о котором вы упомянули — это не могла быть сдвинутая с места стойка?
— Какая еще стойка?
— Вход на третий этаж был загорожен металлическими стойками с натянутой между ними лентой, — пояснил сыщик.
— А, ну да! — вспомнила Клодин. Им с Томми тоже пришлось пролезать под лентой. — Да, стойка вполне могла быть.
— Миссис Конвей, давайте поточнее определимся с местом. Из вестибюля наверх идут две лестницы. На третьем этаже они обе выходят в кольцевой коридор, — Клодин кивнула, подтверждая. — То есть если подняться по правой лестнице и пройти по коридору, то, спустившись по левой лестнице, можно снова оказаться в вестибюле.
— Совершенно верно.
— Где вы находились, когда услышали эти звуки?
— Мы вышли из комнаты… кажется, пятой от левой лестницы, повернули направо, сделали пару шагов и… я даже вздрогнула, так неожиданно это прозвучало.
— А голос — вы могли бы его опознать?
— Едва ли.
— Но хотя бы интонацию — крик боли, испуга…
— Нет, это был вообще не крик. Просто три-четыре слова, произнесенные женским голосом.
Дженкинс вопросительно обернулся к Смиту. Тот сидел с индифферентным видом, поверх застывшей на лице вежливой маски, казалось, было написано: «Хочешь спрашивать — валяй, я в этом участия не принимаю.»
Последовал короткий обмен взглядами, и адвокат любезно улыбнулся:
— Спасибо, миссис Конвей. Если у вас все…
— Не совсем, — перебила Клодин не менее любезно, ничем не выдавая кипевшего внутри возмущения: какого черта он ей не верит?! — Вам что-нибудь говорит словосочетание «голубой подарочный бантик»?
О, вот это действительно произвело впечатление — не хуже разорвавшейся петарды. Смит лишь резко дернул головой, зато Дженкинс вскинулся и подался вперед.
— Что-что?
— Голубой бумажный бантик, — повторила она.
— Да, но… — начал адвокат.
— Подожди, Зак! — перебил Дженкинс и нетерпеливо обернулся к Клодин. — Его что, нашли на теле?
— Нет, рядом.
— Но в материалах по делу об этом нет ни слова! — он бросил взгляд на лежавшую на журнальном столике папку.
— Да, его не включили в число вещественных доказательств.
— Но почему, во имя Господа?! — воскликнул Смит.
— Как я поняла, там замешана политика… большая политика… — повторила Клодин слова Лейси.
До сих пор Ришар лишь удивленно переводил глаза с нее на Дженкинса и обратно — похоже, как и сама Клодин часом раньше, был не в силах понять, почему обычный бумажный бантик вызвал такую бурю эмоций. Но, как ни странно, именно это, столь туманное сообщение заставило их со Смитом после секундного замешательства понимающе переглянуться.
