— Буду, — кивнула Клодин. — Полторы ложки сахара.
Он встал, пошел к кофеварке.
— Да, Томми говорил, что вы снимаетесь для рекламы, — заявила Арлетт. — А это трудно?
— Что?
— Ну… сниматься. Я одно время думала, не попробовать ли мне.
— Работа как работа, — пожала плечами Клодин. Особо распространяться ей не хотелось, тем более говорить, что Арлетт в этой профессии ничего не светит: камера зрительно прибавляет человеку добрых пятнадцать фунтов, так что на фотографиях она будет смотреться этаким пухленьким поросеночком.
Томми поставил перед ней чашку с кофе. Клодин поблагодарила его кивком, отхлебнула и от наслаждения зажмурилась. Она могла бы отказаться от чего угодно — но не от крепкого сладкого кофе, дававшего ей заряд бодрости по утрам.
— И вы что, совсем-совсем никогда не завтракаете — только йогурт едите? — не унималась девчонка.
— Когда как. Иногда завтракаю, иногда — нет.
— И, значит, для Томми вы тоже завтрак не делаете?! — воскликнула Арлетт и тут же деланно потупилась. — Простите… я все время забываю, что вы американка… Мы, французы, не такие. Для нас карьера — тьфу, главное, чтобы любимому человеку хорошо было!
— Арлетт, не переживай за меня! — весело, но неубедительно сказал Томми. — Я, в общем-то, привык на завтрак есть хлопья с молоком.
— Но такой завтрак, как сегодня, — вмешался Перселл, — это, конечно, — с улыбкой закатил глаза, — пища богов!
— Да, миссис Конвей, я забыла сказать, надеюсь, вы меня извините, — снова зачирикала француженка, — у меня кончился крем, и я взяла один из ваших… мне Томми разрешил.
Клодин взглянула на мужа — тот скромно уставился к себе в тарелку.
— Ну что ты, Арлетт, конечно! Кстати, сегодня я пойду в салон красоты — если хочешь, заодно могу купить что-то более привычное для тебя. — «Какую-нибудь соответствующую твоему уровню дешевку», — добавила она мысленно.
— Спасибо, миссис Конвей, но «Серебряный жемчуг» меня вполне устраивает, — сладко улыбаясь, ответила Арлетт.
«Серебряный жемчуг»?! Да, у девочки губа не дура — сорок фунтов за унцию!
Телефон в кармане Томми зазвонил. Перселл и Брук вскинули головы и уставились на него, как настрожившиеся псы.
Разговор был не долгим:
— Да?… С девяти?… Да, спасибо, — Томми щелкнул крышечкой телефона. — Арлетт, собирайся — пора ехать, — обвел глазами мужчин. — Нам с девяти зал дали.
Через полминуты за столом осталась сидеть одна Клодин.
Первое, что она сделала — это со злостью соскребла все остатки омлета в одноразовую тарелку, после чего не поленилась спуститься во двор и поставить ее туда, где обычно выставляли еду для бездомных кошек.
Томми даже не удосужился поцеловать ее на прощание! Забежал на секунду на кухню, рассеянно сказал: «Ладно, я поехал!» — легонько сжал ее плечо и поспешил в выходу…
Полная раковина грязной посуды… всего-то навсего омлет да салат — как можно было при этом пять мисок испачкать?! И на столе как сидели ели — так после себя все и оставили…
А она, между прочим, не нанималась за ними убирать!
«Может, действительно уехать на недельку в Штаты? — спросила сама себя Клодин. — Повидаться с мамой, с подругами…»
Воображение тут же нарисовало ей Арлетт, в ночной темноте крадущуюся по коридору в сторону спальни Томми, открывающую булавкой дверь… нет, хватит!
Она со вздохом принялась составлять грязные тарелки в посудомоечную машину.
Ко всем прочим несчастьям пропал сотовый телефон.
В сумке его не было. Не могло быть и в затерявшихся в аэропорту чемоданах: Клодин явственно помнила, как звонила по нему в Гардермуэне
[2], заказывала себе на сегодня время в «Mermaid», и это было уже после сдачи багажа.
Неужели выронила в самолете? Или потом, в такси?
Когда она доставала из сумки деньги, чтобы расплатиться с таксистом, показалось, что рядом с кошельком блеснул серебристый бочок сотового. Может, тогда и выронила?
Клодин еще раз перетрясла сумку и — делать нечего — достав записную книжку, со вздохом принялась набирать записанный на первой странице номер телефона компании сотовой связи. Лучше побыстрее заблокировать пропавший аппарат, ведь если он попадет в руки какому-нибудь непорядочному типу, тот может начать названивать кому ни попадя, а ей потом придет счет с несколькими нулями в конце!
Вот уж не везет — так не везет…
— Девчонке всего девятнадцать лет, о чем он думает?!..
«Не девятнадцать, а семнадцать», — мысленно возразила Клодин, прежде чем пришла в себя и поняла, что высокий женский голос звучит не внутри ее головы, а где-то вовне.
Она лежала на деревянном лежаке, намазанная смесью давленых фруктов и австралийской глины, завернутая в полиэтиленовую пленку и укрытая толстым теплым покрывалом так, что наружу торчала только голова. Вокруг пахло сиренью, из скрытых динамиков звучала негромкая музыка — неудивительно, что она задремала, пока ее не разбудила эта произнесенная дрожащим от отчаяния голосом фраза.
— Она же ему в дочери годится! — продолжала женщина.
— Погоди, может все еще не так страшно?! — возразил другой голос — пониже и поспокойнее. Похоже, женщины стояли прямо за занавеской, отделявшей комнату, где лежала Клодин, от общего зала. — Опомнится…
— Нет, ты не понимаешь!.. — перебила первая из говоривших. — Ты не понимаешь! Он мне уже сказал, что надеется, что я смогу его понять и мы останемся друзьями! Друзьями! — повторила она и всхлипнула.
Клодин стало неудобно — получалось, что она подслушивает чужой разговор.
— Ну зачем я выяснять полезла! — продолжала изливать душу женщина. — Лучше бы ничего не знала, жила бы себе спокойно!
Подруги прошли дальше; еще одно далекое «Ну зачем?!» — и жалобный голос, затихая, превратился в невнятное поскуливание.
«А правда, что лучше?» — подумала Клодин.
Предположим (только для примера!) что между Томми и Арлетт завязалась бы какая-нибудь интрижка (хотя этого не может быть, потому что Томми человек порядочный, а не какой-нибудь охотник на малолеток, и вообще — любит ее!). Что бы она предпочла: знать об этом — или никогда не узнать?
Наверное, не знать… Не мучаться, не переживать и не представлять себе их вдвоем… Или лучше знать? Хотя бы для того, чтобы не чувствовать себя дурой, если когда-нибудь впоследствии это выплывет наружу!..
Нет, наверное, все-таки лучше не знать…
Черт возьми, что за глупости — как можно об этом всерьез думать?! Клодин от возмущения даже замотала головой.
Молоденькая служительница в голубом халате зашла в комнату, чтобы помочь ей освободиться от пленки — пора было смывать липкую массу, покрывавшую тело, и переходить к следующей процедуре, массажу с увлажняющим кремом…
