Я издала тихий сдавленный писк, а потом разглядела кота. Он сидел на плечах рыцаря, сливаясь с ночным мраком; две маленькие желтые луны гипнотизировали меня. Кот вдруг враждебно зашипел на меня, продемонстрировав сломанный клык, спрыгнул с доспехов и юркнул в узкую арку за спиной рыцаря. Стоп! Какая еще арка? Здесь только что была сплошная стена!
Я шагнула за ускользающим черным хвостом, протиснувшись в щель, над головой в лунном свете голубовато блеснула табличка «Чертополоховый пер.». Кот перемахнул через низенький забор и исчез во дворе. Деревья шептались на ветру, пахло прелыми листьями, луна выставила из-за тучи бледную щеку, и дом вырос прямо передо мной.
Я вцепилась пальцами в деревянные штакетины, потянулась вперед, жадно впитывая детали: стены из бруса, мансарда, над дверью полукруглое витражное окно, на крыше флюгер — женская фигурка верхом на метле. Луна натянула на себя покрывало облаков, и дом словно отступил во тьму. Я выдохнула, разжала пальцы. У меня появилось ощущение, что теперь дом всматривается в меня, осторожно примеряет к себе.
— Я вернусь завтра, — пообещала я. — И мы с тобой познакомимся.
К Эльвире Протосовне я завалилась без стука, бесцеремонно села на край стола, щелкнула пальцами по металлическим шарикам-маятнику.
— Я жажду подробностей, — сообщила я. — Что за ведьмино наследство? Имеет ли какую-нибудь юридическую силу эта бумажка? — Я швырнула помятый листок бумаги на стол. — Что вообще происходит?
Эльвира подняла на меня глаза, рыжие пружинки ее волос вдруг зашевелились, приподнялись, и я аккуратно сползла со стола.
— Доброе утро, Василиса Егоровна, — ответила она, чеканя слоги под равномерный стук шариков. — В документе все написано: ваше наследство — это дом с прилегающим участком, самоходная ступа, а также мебель, домашние питомцы и все прочее, что находится в доме.
— Это же бред, — возразила я. — Моя бабка была не в себе? Старенькая совсем была, наверное.
— Она достаточно пожила, — уклончиво ответила Эльвира Протосовна, — но уверяю вас, сохранила острый ум. Что касается юридической силы документа, поверьте, ваше наследство никто оспаривать не будет. В ваш дом никто не попадет без вашего позволения.
Ваш дом… Слова прозвучали музыкой. Я вспомнила витраж над дверью и запах листьев.
— Так вы согласны? — спросила Эльвира. В глубине карих глаз загорелись белые огоньки, они кружились по спирали, рассыпаясь искрами, затягивая в темную глубину, и я медленно кивнула. — Тогда распишитесь вот здесь. — Голос Эльвиры прозвучал будто из тоннеля, отозвавшись в ушах гулким эхом. — Нет, ручка вам не нужна.
Я почувствовала легкий укол, потом мой палец прижали к листу.
— Поздравляю! — Меня вышвырнуло из водоворота, я ошарашенно осмотрелась, инстинктивно потянула в рот уколотый мизинец. Капля крови алой бусинкой набухла на подушечке пальца. — Теперь вы можете ознакомиться с вашим наследством. — Эльвира брякнула о стол связку ключей. Я сгребла ее, сунула в задний карман джинсов.
— И вот еще — подарок Маргариты Павловны. — Она протянула кулон, качающийся, как маятник, на тонкой серебряной цепочке. В крупном черном камне вспыхивали красные искорки. — Берегите его, он вам пригодится. Именно его вы должны надеть на шабаш.
Я спрятала ведьмин кулон в рюкзак, пошла к выходу.
— И не забудьте, Василиса Егоровна, наследство станет вашим через год, если вы выполните все условия договора.
Последние слова прозвучали уже из-за двери. Я вышла на улицу, майское солнышко окутало меня теплом, и я словно оттаяла. Поднесла к глазам бумажку — договор на пользование имуществом. Внизу листа увидела кровавый отпечаток мизинца. Что это было? Гипноз? Я рухнула на ближайшую скамейку, поморщилась и вынула из кармана ключи, больно впившиеся в попу. Связка была тяжелой и чуть теплой. Один ключ отливал бронзой, головку в форме ромба покрывала хитрая вязь, два желобка шли по штоку, переплетаясь друг с другом, на бородке по обеим сторонам торчали треугольные зубчики. Второй оказался совсем простым: кольцо головки, гладкая ножка и прямоугольный хвостик. Таким мама закрывала одежный шкаф. Она прятала ключ в хрустальной вазочке в серванте, и я всегда клала его на место, перемерив мамин гардероб. От третьего ключа я отдернула руку — он был холодным и немного влажным. Острые черные зубцы покрывали длинный шток, скалясь во все стороны, прямоугольная головка заржавела. По-видимому, этим ключом бабка-ведьма пользовалась очень редко.
От созерцания ключей меня отвлек звонок мобильного. Я вздохнула, увидев имя, и обреченно поднесла трубку к уху.
— Доброе утро, Наталья Борисовна.
— Кому как, — глумливо ответила хозяйка. — Я смотрю, ты тут уже и вещи собрала.
Я поморщилась, представив, как она ходит по квартире, заглядывает в чемоданы, трогает мою одежду.
— Вы не оставили мне выбора.
— Ой-ой-ой, для такой квартиры, да еще в центре, прекрасная цена. — Она шумно втянула воздух, и я поняла, что она нюхает мое мыло.
— Квартира стала прекрасной после того, как я привела ее в божеский вид.
— Ну так и нанялась бы еще куда полы мыть по вечерам, ты ж девка здоровая, как раз и деньги бы на съем… — Она запнулась и после паузы завопила: — А это еще что?!
Я нажала на отбой. Похоже, она увидела Юлькину фреску. Надо спешить, пока мои вещи не вылетели из окна.
Уезжала я с шумом и помпой. Наталья Борисовна грозила мне страшными карами, взывала к совести, требовала вернуть все как было.
— Это как? — осведомилась я, затаскивая чемоданы в лифт. Хозяйка квартиры была так любезна, что выставила их на лестничную площадку еще до того, как я пришла домой. — Может, снова наклеить обои цвета соплей?
— Зеленый успокаивает!
— Вам бы не помешало, — согласилась я.
Она выдрала у меня из рук ключи от квартиры и гордо удалилась, бухнув за собой дверью.
Я спустилась во двор, в несколько заходов перетащив чемоданы к лавочке, вызвала такси. Дяденька-таксист любезно утрамбовал мой скарб в багажник, уселся за руль.
— Куда едем?
— На пересечение Красивой и Каштановой.
Я несколько раз порывалась позвонить Юльке, но в конце концов спрятала телефон поглубже в рюкзак. Она бы меня в два счета отговорила. Я боялась, что если сейчас не поеду в Чертополоховый переулок, то дом растает, как сон. А вдруг он мне привиделся ночью? Я испугалась до холода в груди, сжала в руках связку ключей, как талисман. Нет, не может быть. Моего воображения не хватило бы на витражи и флюгеры, это по Юлькиной части. Я нащупала на дне рюкзака кулон, достала его. Крупный овальный камень был темен, как безлунная ночь. Казалось, он поглощает свет, даже в салоне такси будто бы потемнело. Я спрятала украшение поглубже в рюкзак — носить подарок бабули совсем не хотелось.
— Где вас высадить? — спросил таксист, глядя на меня в зеркало заднего вида.
