Покончив с делами, она села на диван и задремала. Она провела здесь всю неделю и дни напролет смотрела в гостиной телевизор. В кровати Поля и Мириам Луиза не спала ни разу. Так и жила на диване. Чтобы не тратить денег, питалась тем, что нашла в холодильнике, плюс воспользовалась хранившимися в кладовке запасами, о которых Мириам, скорее всего, и не подозревала. Передачи сменяли друг друга: кулинария, информационный выпуск, телеигры, реалити-шоу, развеселившее ее ток-шоу. Засыпала она под «Криминальные новости». Один вечер она потратила на историю о человеке, найденном мертвым в собственном доме, на окраине небольшого городка в горах. Ставни в доме не отворялись месяцами, почтовый ящик был переполнен, однако никто не поинтересовался, что случилось с владельцем дома. И только когда по соседству вспыхнул пожар и всех жителей квартала эвакуировали, двери взломали и обнаружили труп. Из-за холода в нетопленом доме он почти мумифицировался. Голос за кадром несколько раз повторил, что даже дату смерти удалось установить лишь по маркировке на хранившихся в холодильнике йогуртах, срок годности которых истек несколько месяцев назад.
* * *
Ближе к вечеру Луиза внезапно проснулась. Она спала тяжелым сном, после которого обычно просыпаешься разбитым, с печалью на сердце и глазами полными слез. Она провалилась в сон как в бездонную черную яму, словно умерла, и пробудилась вся в холодном поту, не отдохнувшая, а, наоборот, вымотавшаяся до предела. Луиза встряхнулась, вскочила, похлопала себя по щекам. Голова болела так, что было трудно разлепить веки. Сердце колотилось – будь кто-нибудь в комнате, наверняка услышал бы его бешеный стук. Она нащупала туфли и, плача от бессильной досады, скользнула по паркету. Опоздала! Дети будут ее ждать, из детского сада позвонят Мириам и скажут, что няня за ними не пришла. Как она могла заснуть? Как могла позволить себе такую глупость? Надо идти, нет, бежать! Куда она задевала ключи от квартиры? Она обыскала весь дом и наконец нашла – ключи лежали на каминной полке. Она слетела вниз по лестнице, услышала, как сзади хлопнула дверь подъезда. На улице ей казалось, что все только на нее и смотрят – и правда, она неслась вперед как ненормальная, задыхаясь на бегу. У нее закололо в боку, она прижала руку к животу, но не сбавила темпа.
Возле перехода через дорогу было пусто. Обычно там обязательно кто-то стоял, в жилете со светоотражателем и с табличкой в руке. То беззубый парень, который, как она подозревала, недавно освободился из заключения, то толстая негритянка, знавшая всех детей по именам. Перед детским садом тоже ни души. Только Луиза, одна, как идиотка. Ее рот наполнился горько-кислой слюной, предвестницей рвоты. Детей нет. Она пошла назад, низко опустив голову, роняя слезы. Они же на каникулах. Она просто забыла. Она хлопнула себя по лбу. Ей стало страшно.
* * *
Вафа звонила ей несколько раз в день, «просто так, поболтать». Как-то вечером она предложила: хочешь, я к тебе зайду? Ее хозяева тоже укатили на каникулы, и она в кои-то веки могла делать что душе угодно. Луиза не понимала, что такого нашла в ней Вафа. Ей не верилось, чтобы кто-то с такой настойчивостью искал ее компании. Но впечатление от вчерашнего кошмара еще не вполне рассеялось, и она согласилась.
Они договорились встретиться возле дома, где жили Массе. В подъезде Вафа громко объявила, что у нее для Луизы сюрприз, и потрясла большим потертым пластиковым пакетом. Та замахала на нее руками. Она боялась, что их услышат. Молча и торжественно она шествовала по этажам, пока не добралась до дверей квартиры. Гостиная вдруг показалась ей до того унылой, что она прикрыла глаза ладонями. Ей захотелось отменить приглашение, вытолкать Вафу вон, вернуться к телевизору и получить свою дозу успокоительных картинок. Но Вафа уже плюхнула свой пакет на кухонный стол и теперь извлекала из него пакетики специй, курицу и стеклянный контейнер, в котором обычно держала свои пирожные на меду. «Хочешь, я сама все приготовлю?»
Впервые в жизни Луиза сидела на диване и просто смотрела, как кто-то готовит ей еду. Она не помнила, чтобы даже в детстве кто-нибудь готовил именно для нее, чтобы доставить ей удовольствие. Ребенком она доедала за другими. На завтрак ей давали суп, который каждый день подогревали, требуя, чтобы она очистила тарелку до блеска. Ей приходилось съедать все до капли, несмотря на застывший жир, кислый томатный привкус и плавающие в жиже обглоданные кости.
Вафа налила им водки с ледяным яблочным соком. «Если уж пить, так сладенькое», – сказала она, чокаясь с Луизой. Вафа так и не села. Она вертела в руках безделушки, разглядывала ряды книжных полок. Ее внимание привлекла одна фотография.
«Это ты, да? Прямо красавица! Тебе идет оранжевое!» На снимке Луиза – с распущенными волосами, с широкой улыбкой. Сидит на низенькой каменной ограде, обнимая одной рукой Милу, другой Адама. Мириам настояла на том, чтобы фотография стояла на полке шкафа в гостиной. «Вы член нашей семьи», – сказала она няне.
Луиза отлично помнила, когда Поль сделал это фото. Мириам зашла в посудную лавку и долго не выходила, выбирая, что купить. Луиза с детьми ждали ее на узкой торговой улочке. Мила забралась на каменную ограду, надеясь погладить серую кошку. И тут Поль сказал: «Луиза, дети, а ну посмотрите на меня! Какое прекрасное освещение». Мила села рядом с Луизой, и Поль крикнул: «Улыбка!»
* * *
– В этом году, – сказала Луиза, – мы опять поедем в Грецию. Туда же, на Сифнос. – Она показала наманикюренным пальцем на снимок.
Этот вопрос пока не обсуждался, но Луиза не сомневалась, что они снова отправятся на свой остров, будут плавать в прозрачной воде и ужинать при свечах на террасе ресторана. Мириам всегда пишет списки, объясняла она подруге, которая сидела на полу, примостившись у ее ног. Листочки с ее записями валялись во всей гостиной; Луиза находила их даже в супружеской постели и, читая их, убедилась, что скоро они и правда уедут. Будут бродить по бухточкам, ловить крабов, морских ежей и морских огурцов, и Луиза будет смотреть, как они съеживаются на дне ведра. Она будет заплывать все дальше и дальше, и в этом году к ней присоединится Адам.
Но вот отпуск приблизится к концу. Накануне отъезда они, конечно, пойдут в полюбившийся Мириам ресторанчик, хозяйка которого разрешала детям самим выбирать себе рыбу, еще живую, прямо на кухне. Они немного выпьют, и тут Луиза объявит, что решила не возвращаться обратно. «Я завтра с вами не полечу. Я остаюсь жить здесь». Разумеется, они страшно удивятся. Подумают, что она шутит. Засмеются – под влиянием выпитого, но и от смущения. Потом, поняв, что няня настроена серьезно, они забеспокоятся и начнут ее отговаривать. «Но, Луиза, это же полное безумие. Вы не можете здесь остаться. На что вы собираетесь жить?» И тут засмеется уже Луиза.
«Конечно, я думала о зиме». Остров, несомненно, будет выглядеть по-другому. Эти голые скалы, сухие заросли орегано и чертополоха, должно быть, не так приветливо выглядят под тусклым ноябрьским солнцем. Когда зарядят дожди, в горах, наверное, станет совсем сумрачно. Но это ее не пугает, и никто не заставит ее покинуть остров. Возможно, она выберет другой, но назад не вернется.
– А может, я вообще ничего не скажу. Просто возьму и исчезну. – И она прищелкнула пальцами.
