Рациональная часть меня взорвалась страхом. Я с воплями пиналась и вырывалась, пытаясь попасть ногой существу в ужасное лицо, но его хватка оставалась железной.
Когда моя нога ударила по воде, рассыпая вокруг каскады брызг, я инстинктивно отдернула ее, пытаясь отползти от ручья. Тварь улыбнулась и потянула еще сильнее. Нащупав пальцами камень, я оторвала его от земли и швырнула. Промахнулась, но тут же подобрала еще один. На этот раз снаряд попал не по самой твари, а по воде, которая только что была тихой, черной и быстрой. Однако упавший камень издал не плеск, а глухой стук. Существо обернулось на звук, не отпуская моей щиколотки.
От того места, куда я угодила ногой, по воде быстро расходилась корка зеленого льда с застывшими внутри пузырьками. Тварь снова взглянула на меня, в ее глазах появились проблески интеллекта. Отпустив мою ногу, она откатилась назад – в свежую прорубь, окруженную растущим на глазах льдом. Я выдернула ногу из ручья, сломав ледяную корку, и оглянулась в поисках того, кто спас мне жизнь. На другой стороне ручья, кажется, прошуршали кусты. Я не была уверена.
– Тебе не пройти, – голос у водяной твари был булькающий, полный взрывных согласных; этот акцент не был похож ни на один человеческий. Теперь, когда тварь уже не пыталась меня сожрать, она больше походила на женщину. Ее тинистые волосы были заплетены в косы, а губы – надменно поджаты.
– Почему?
– Потому что это моя дорога. Я могла бы тебя отправить блуждать вдоль берега до самой смерти.
Она засмеялась, обнажив множество острых рыбьих зубов.
– Я могу перейти по льду.
Тварь оглянулась – лед уже начинал подтаивать, обращаясь в талую воду. Странная магия, которая заморозила ручей, явно теряла свою силу.
– Можешь попробовать.
– А если я дам тебе кое-что?
Существо замерло, в его глазах цвета рыбьего брюха засветился интерес.
– Что дашь? Свои волосы? Свои пальцы?
Я вспомнила картинки с русалками, которые любила разглядывать в детстве – крылатые женщины на затонувших кораблях, задумчивые девы Уотерхауса, водящие гребнями по волосам…
Я вытащила из кармана гребень. Когда я его нашла на столике в кафе – и только что, когда я разглядывала его, прислонившись к стволу, – это была самая обычная красная пластмассовая расческа. Но сейчас он блестел, как перламутр. Я провела пальцем по его ручке, испещренной непонятной резьбой.
Рыжеволосый мужчина оставил эти вещи на столе специально для меня. Для того, чтобы я их нашла. Катерина хотела, чтобы леса убили меня, но кое-кто другой позаботился обо мне заранее, снабдил сказочными вещами-помощниками. Я подумала об Элле – стальном клинке, скрытом в середине букета. Этим лесам не убить меня и не свести с ума, потому что я – не Нэсс. Я – дочь Эллы и внучка Алтеи Прозерпины.
Я подняла гребень так, чтобы лунный свет засверкал на его зубцах.
– Вот что я тебе дам, если ты позволишь мне перейти на тот берег. Живой и невредимой. Не пытаясь ни откусить, ни как-либо еще повредить ни одной части моего тела.
Волшебные сказки учат использовать точные формулировки. Водяная тварь казалась разочарованной моей предусмотрительностью, но уже тянула жадные руки к гребню. Как только я передала его ей, она скользнула под воду и скрылась из вида.
Сначала я опустилась на колени на берег и талой водой с ледяной крошкой смыла кровь со своих рук, ища подходящие слова – молитвы, стихи, – прощание, которое прозвучало бы правильно. Но все, что мне приходило на ум, – это цитата из Воннегута, которую Финч вытатуировал у себя на плече. Я так и не спросила его, когда он сделал татуировку, почему выбрал именно эти слова – и теперь уже не спрошу.
«Все было прекрасно и ничуть не больно»
[10].
Я шептала эти слова, оттирая засохшую кровь, которая в свете луны казалась черной. Закрыв глаза, я представила лицо своего друга и снова повторила цитату. И в третий раз – потому что Финчу хотелось бы, чтобы в сказке все делалось по ее законам.
Потом я встала и на пробу тронула лед носком кроссовка. Он был весенний, слишком тонкий и хрустел под ногой, но до того берега было всего несколько шагов. Так что я бросилась по льду бегом, быстро отталкиваясь ногами и скользя, и почти добежала – у самого берега моя нога с хрустом провалилась. Я почувствовала в щиколотке тупую боль от ледяной воды и дразнящее касание пальцев водяного существа, а потом она с силой толкнула мою ногу вверх, так что я кубарем выкатилась на другой берег.
Мне хотелось вернуться к ручью и снова отмыться от грязи, но я не посмела. Напротив, стала карабкаться вверх по крутому берегу, пока лодыжки не начали гореть от боли. А склон становился все круче, и мне приходилось цепляться за кусты, чтобы продолжать подъем. Один раз я схватилась за что-то очень колючее и выругалась, едва не свалившись обратно. Наконец я добралась до верха и оттуда увидела верхушки высочайших деревьев на той стороне. Я стояла над лесом, простиравшимся вплоть до горизонта. Страх, который при подъеме выходил из меня вместе с потом, с бездумным движением вперед и вверх, снова схватил меня за плечи.
И тут я увидела его. Или по крайней мере его часть: вдалеке, среди качающихся темно-зеленых крон темнело что-то неподвижное. Похожее на верхушку крыши – и ни на что другое. Это должен быть особняк, «Ореховый лес». Я словно бы ощутила рядом призрак Финча, тень изумления, которое он бы почувствовал при виде этого.
Моего слуха коснулось какое-то непонятное щелканье. Более всего оно походило на совершенно неуместный здесь звук, памятный по детскому саду: щелчки ножниц, разрезающих бумагу. Я развернулась – и увидела маленькую девочку. Она сидела на красно-белом клетчатом пледе и резала ножницами страницы старого географического атласа. Венчик волос над ее склоненной головой светился в лунном свете. Я поколебалась пару секунд, раздумывая, не лучше ли мне тихо уйти незамеченной, но решила не прятаться. Сопределье забросило меня в волшебную сказку. Может быть, если я дам ей идти своим чередом, мне удастся из нее выбраться?
Маленькие мягкие ручки девочки вырывали из книги страницы – одну за другой. Зеленые карты, прочерченные серебряными реками, замки и города, отмеченные красными чернилами. Карты морей с прорисованными волнами и морскими чудовищами, окруженные по углам лицами четырех ветров с раздутыми щеками. Восточный Ветер, казалось, кричал, когда ножницы девочки изрезали его лицо на куски. Она перевернула страницу, открыв желтую блестящую карту пустыни. Я втянула воздух сквозь зубы, увидев движущийся по желтизне крохотный караван, к которому опускались безжалостные ножницы.
– Зачем ты это делаешь? – спросила я, замерев у края ее пледа.
Девочка не отвела взгляда от атласа, но по голосу было слышно, что она злится. Голосок у нее был странный – тоненький, квакающий.
