— Население само по себе, а я — сама по себе.
— Ну, вот смотри. — Леонид оперся на стол, наклонившись к Ксюше. — Теперь тебя можно считать богатой. И что же, оценивать тебя по деньгам моего отца? Ты их заработала? Выиграла или украла с риском для себя? Нет! Они упали на тебя с неба. — Он опять откинулся на спинку стула. — Достались даром.
Ксюша заставила себя успокоиться, чтобы не горячиться во время отповеди.
— В таком случае мы с тобой друг друга стоим, — сказала она с напускной ленцой. — Тебе тоже богатство просто так досталось. И всё остальное.
Леонид побледнел.
— Я в деле! — заявил он. — Я занимаюсь бизнесом.
— Я тоже, — сказала Ксюша.
Подошел официант, поставил на стол крохотные чашечки с кофе, а пустые поставил на поднос.
— Еще чего-нибудь желаете? — спросил он.
— Нет, — сказал Леонид, глядя на перед его штанов. — Пока.
Он медленно поднял взгляд. Официант растерянно улыбнулся и потрусил прочь.
Ксюша не обратила внимания на эту сценку. Как ни старалась она сохранять спокойствие, а рассуждения пасынка задели ее за живое. Хлебнув ароматной кофейной горечи, она сказала:
— Мужчины вечно обвиняют нас в том, что мы ими пользуемся. А разве вы нами не пользуетесь?
Леонид издал смешок, похожий на кашель. Вопрос показался ему идиотским. Уж он-то женщинами не пользовался. Во всяком случае, в том смысле, который вкладывала в свои слова Ксюша.
5
В последний раз он переспал с представительницей слабого пола в двадцатилетнем возрасте. Она была чуть ли не на десять лет его старше. Леонид тогда приехал из Лондона на каникулы и был нарасхват у друзей детства. Сверстники слетались на запах иностранной валюты, как осы на мед. Все Леонида страшно полюбили, куда-то звали, во что-то втягивали.
Чуть ли не каждую ночь он проводил в постели очередной девушки. Это было довольно приятно и необременительно. Выполнив обязательную пятнадцатиминутную программу, хмельной Леонид забывался сном, а на следующий день резвился в новой компании, в новом клубе, в новой кровати.
И вот подвернулась эта Жанна, эта стерва, после которой всё кардинально переменилось. Жизнь Леонида больше никогда не была прежней после той злополучной ночи.
Оба перебрали. Были не просто пьяными, а в стельку пьяными. Это и свело их за стойкой бара, куда Леонид заглянул, чтобы не ждать приятелей под дождем на улице. Она поссорилась с супругом. «Он ударил меня, представляешь? Посмел поднять на меня руку!» Леонид ей посочувствовал. Они взяли бутылку виски и поднялись в номер отеля. Где-то посреди ночи вдрызг пьяная Жанна назвала Леонида импотентом. Она не понимала, что ее месячные не самая аппетитная приманка для мужчины. И также не делала скидку на то, что он находился не в лучшей форме. Так и сказала: «О, а ты, оказывается, полный импотент, мальчик. Как же ты с этим жить собираешься?»
В последнее время Леонид и сам замечал за собой что-то подобное. В постели с девушками у него получалось только в том случае, если они менялись ролями, то есть он вел себя пассивно, а партнерше приходилось отдуваться за обоих, хоть сверху, хоть снизу. Да еще мысли в голове бродили разные. Образы пугающие. Безумные желания. Одним словом, Жанна выбрала неудачное время и место для того, чтобы высмеивать болезненно самолюбивого юношу.
Леониду пришел в пьяную голову единственный способ заставить ее заткнуться. Он задушил Жанну ее собственными колготками. Дождался, пока она заснет, сел сверху, окрутил ее шею колготками и стал тянуть концы удавки в разные стороны. Заняло это достаточно много времени. Когда жертва забилась в агонии, убийца тоже задергался в конвульсиях. Никогда он не испытывал более острого наслаждения и более бурного оргазма. И никогда не был так напуган, как в тот миг, когда всё закончилось.
Паника была столь велика, что несколько раз Леонид порывался позвонить в милицию и сдаться. Он подносил руку к телефонной трубке и отдергивал ее, точно обжегшись. Нет, вызывать милицию нельзя. Не мог Леонид позвонить и отцу, который при своем характере вполне мог взять сына за шкирку и собственноручно отвести его в отделение или же, как минимум, навсегда отлучить от семейного бизнеса и посадить на голодный паек.
Периодически поливая голову холодной водой, Леонид принялся думать. В комнату заходить было страшно, и это действовало на нервы. Тогда он укрыл покойницу одеялом с головой, и сразу стало легче. В голове сложился четкий план действий.
Для начала Леонид тщательно вымылся, оделся и уничтожил следы своего пребывания. Номер оплатил он, однако паспорт на рецепции оставила Жанна, и это упрощало задачу.
Убедившись, что он ничего не пропустил и не забыл, Леонид вышел из комнаты и, втянув ладонь в рукав, затворил за собой дверь. В это мгновение его пронзила страшная мысль, что на бутылке остались отпечатки пальцев. Леонид едва не потерял сознание от ужаса, потому что вернуться уже не мог.
Стоя в коридоре, где его в любую минуту могли увидеть, он долго убеждал себя, что как следует протер бутылку. Память говорила, что так оно и было, но сознание упорно отказывалось верить.
На протяжении двух или трех последующих лет этот кошмар постоянно мучал Леонида по ночам. Снова и снова он стоял в пустом и безлюдном коридоре спящего отеля, не в силах сдвинуться с места, а совсем рядом звучали шаги или голоса людей, готовых застукать его на месте преступления. Во сне так обычно и происходило. Орущего, вырывающегося, брыкающегося Леонида заволакивали в номер, где лежало голое белое тело с багровым лицом задушенной им Жанны.
Наяву ничего такого не произошло и произойти не могло. Тогдашняя милиция была слишком занята крышеванием и рейдерством, чтобы отвлекаться на расследования бытовых убийств. Поймали какого-нибудь алкаша, выбили показания, дело закрыли — вот и конец истории. Элементарно, Ватсон.
Что касается настоящего преступника, то он, выбравшись из отеля незамеченным, в тот же день улетел в Туманный Альбион, а уже оттуда позвонил отцу и предупредил, что решил завершить каникулы раньше, чем предполагалось.
— Почему? — строго спросил отец. — Натворил что-нибудь?
— Боюсь натворить, папа, — сказал Леонид. — Знаешь, я понял, что все эти компании и попойки до добра не доведут. Слишком много соблазнов. Девочки, наркотики… Это может плохо кончиться. Лучше я на учебе сосредоточусь.
— Не ожидал. Неужели мой балбес поумнел?
— Я не балбес, папа. Я твой сын. Скажи, разве ты сам не поступил так же?
— Что ж, рад слышать, — сказал отец. — Кажется, ты взялся за ум наконец. Учись, сын. Нам с тобой многое предстоит сделать.
Впоследствии Леонид не раз разочаровывал отца.
Про Жанну из отеля никто так и не узнал. Как и про других покойниц со следами удушения, которые время от времени появлялись там же, где по стечению обстоятельств находился и единственный наследник Давида Семеновича Грызлина.
