— В принципе, ты права, — согласился Леонид, выезжая на пустынную объездную дорогу. — Но это мы обсудим завтра. Я позвоню и назначу встречу.
— Нет! Я сегодня хочу знать!
Иногда неопределенность пугает людей сильнее, чем непосредственная угроза. Ксюша не представляла себе, как доживет до завтрашней встречи, ежеминутно, ежесекундно ожидая какого-то подвоха.
— Давай ты мне тут не будешь ставить условия, — сухо произнес Леонид. — Мы подъезжаем, а нам нужно еще войти в роль. Итак, ты напилась, помнишь?
— Да, — покорно кивнула Ксюша. — Помню.
Глава четвертая. Горькое похмелье
1
Леонид проспал почти до полудня и встал с тяжелой головой. Но самочувствие у него улучшилось, как и настроение, когда он просмотрел за завтраком видео, отснятое Егором Майоровым.
Чтобы как следует насладиться зрелищем, Леонид запустил ролик на телевизионном экране.
Унижение, на которое пошла Ксюша, понравилось ему настолько, что он просмотрел сюжет дважды, на полной громкости. Удивительное дело, но от ее постанываний и всхлипов он даже немного возбудился. Может, и самому попробовать с ней? Мысль была диковатая, но не скажешь, что совсем уж нелепая. С аппетитом поедая яйцо всмятку, Леонид решил, что ситуацией грех не воспользоваться. Если ты взял верх, то надо дожимать до конца, чтобы сломать противника окончательно.
Молодую жену отца Леонид воспринимал именно как противницу. Она вышла замуж из корысти, что бы ни говорила. Ее целью было втереться в доверие и завладеть всем, что есть у Грызлиных. Леонид, как наследник, не мог допустить этого. Тем более, что теперь он претендовал на наследство уже не один.
Его тактическая задача состояла в том, чтобы полностью подчинить Ксюшу своей воле. Стратегически верно было ее потом уничтожить. Это было не просто рационально, а необходимо, поэтому никаких иных вариантов Леонид не рассматривал.
Плавая в бассейне, он мысленно выстраивал линию сегодняшнего разговора с Ксюшей. Грубо наехать на нее? Действовать вкрадчиво? Заставить ее ползать на коленях или позволить сохранить достоинство? Заканчивая разминку, Леонид решил, что стелить будет мягко, а потом, когда Ксюша уступит, опустит ее ниже плинтуса. Так надо, чтобы потом не рыпалась. Она должна стать безвольной игрушкой в его руках. Куклой, которая будет сломана и выброшена, когда нужда в ней отпадет.
Пока Леониду делали массаж, он переговорил по телефону с отцом.
— Я тебе третий раз звоню, — раздраженно сказал тот. — Почему не отвечаешь?
— После вчерашнего спал как убитый, — признался Леонид. — Потом плавал. Что ты хотел, папа?
— Ты помнишь, в котором часу я от тебя уехал?
— Нет, папа.
На самом деле Леонид прекрасно помнил отъезд, потому что с нетерпением ожидал этого на протяжении всего вечера. Он очень переживал: а вдруг отец изменит своему вкусу и не прикоснется к специально «сдобренному» для него ризотто? Или угощение отведает также Ксюша, и тогда желудки расстроятся у обоих? Всё обошлось. Слабительное сработало так, как и предполагалось. Доверенный охранник шепнул Леониду, что по пути домой старик наложил в штаны. Понятно, почему нервничает. Списал неприятный инцидент на капризы собственного организма. Мол, перебрал алкоголя и перестал контролировать кишечник.
Леонид улыбнулся. Однажды в детстве, когда ему было семь или восемь лет, с ним приключилась похожая история. Перемерз на горке, не успел добежать домой и обгадился. Отец потом ему недели две проходу не давал, всё издевался:
«Сынок, тебе горшок под кроватку не поставить? Сынок, ты в уборную сходить не забыл? Трусики у тебя чистые?»
— А во сколько ты Ксюшу привез? — продолжал допрос отец.
— В начале шестого, — ответил Леонид. — А что?
— Она сильно вчера напилась?
— Не то чтобы лицом в салат, но носом уже клевала. Я попросил ребят отвести ее отдохнуть. Они вышли и доложили, что она сразу уснула.
Делая этот лживый отчет, Леонид на всякий случай готовил себе алиби. Если вдруг Ксюша заартачится и решит рассказать, как было дело, он легко открестится. Сказано же, не сам пьяную Ксюшу отвел, а поручил другим. Сам Леонид рядом с ней не сидел и понятия не имеет, действительно ли она спала или же где-то успела побывать до того, как снова вышла к гостям. Кто ее отводил? Кто-то из секьюрити. Черт знает, чьи они были. Многие на день рождения приехали со своей охраной, поди теперь разберись.
— Сколько же она спала? — спросил отец, обдумав услышанное.
— Часа три, я думаю, — ответил Леонид. — Или четыре.
— Вечно у тебя какие-то неточности.
— Это важно, папа? Ты в чем-то подозреваешь Ксюшу?
— Не суй нос, куда тебя не просят! — Явно устыдившись своего неоправданно резкого тона, отец откашлялся. — Ни в чем я никого не подозреваю, Леня. Просто решаю для себя, устроить ей разнос за вчерашнее или простить.
«Да, ты любишь карать и миловать, — подумал Леонид. — Но больше первое, чем второе. В соотношении этак три к одному».
Его охватили злость и печаль. Хотел бы он не думать так о собственном отце. Хотел бы любить его всем сердцем, уважать, полагаться на его советы и мнение. Не получалось. Отец не дал ему такой возможности. С раннего детства Леонид смотрел на него, как звереныш смотрит на дрессировщика. Лизал руку, протягивающую корм, да. Но не из любви, не из любви…
— Оксана очень расстроилась, когда проснулась, — сказал Леонид, ничем не выдавая своих чувств. — Боялась, что ты ее накажешь…
— Я? — удивился отец.
— Ты, папа. Тебя все боятся. Ты сам говоришь, что без этого нельзя.
— Говорю. Нельзя. Но Ксюша… Я же к ней по-особенному отношусь…
— В общем, по-моему, она и так достаточно наказана, — перебил Леонид. — Но это, конечно, ваши дела, семейные. Сами и разбирайтесь. Учти только, что жена твоя ничего предосудительного не сделала.
— Учту, — буркнул отец.
Было ясно, что на этом он собирается закончить разговор.
— Послушай, папа! — воскликнул Леонид тоном человека, внезапно осененного идеей, кажущейся ему замечательной.
— Ну?
— Я тут подумал… Мы с Оксаной почти не общаемся. Может, пора исправить это упущение? Признаюсь, я не одобрял твой выбор…
— Знаю, — буркнул отец.
— Но, видимо, я зря был настроен против нее. Пора загладить эту ошибку.
— Хочешь пригласить ее куда-нибудь?
— Мы могли бы пообедать вместе, — сказал Леонид. — Ей будет полезно развеяться. Посидим, пообщаемся…
— Не возражаю, — решил отец после секундного раздумья.
— Тогда передай Оксане, что в два часа я за ней заеду, хорошо?
