Ксюша скосила рот к вставленному бутылочному горлышку. Оттуда ничего не полилось. Она взяла вторую бутылку. Стекло было влажным и холодным. Было приятно прикладывать его к щекам и лбу, пока оно не нагрелось.
— Ксюха, — донеслось из прихожей, — принеси пакет из кладовки. Они там в корзине сложены.
— А сам не можешь? — спросила она, не поворачивая головы.
— Я обулся, — обиженно сообщил Игорь. — Полы ты, что ли, мыть будешь?
— Я в уборщицы не нанималась, — холодно произнесла Ксюша.
— Тебя никто и не просит полы мыть. Пакет подай.
Она молча открыла пиво, глотнула. За спиной раздались тяжелые шаги. Они остановились прямо за спиной Ксюши.
— Пакет, — коротко сказал Игорь.
— Заведи себе собачку и…
Он взял ее за волосы, подвел к двери в кладовку и слегка толкнул в затылок.
— Открывай. Корзинку видишь? Доставай пакет. Нет, не этот. «Мегамаркетовский». Ага. Сенкью.
Игорь отпустил Ксюшу и удалился. «Уйду», — решила она, метнувшись в комнату. Ни одежды, ни сумочки на прежнем месте не оказалось. Только телефон, заряжающийся на подоконнике, да туфли, в качестве издевки. Пнув их ногой, Ксюша поискала вещи, но вскоре отказалась от затеи. Квартира, хоть и небольшая, была оснащена двумя кладовками, антресолями и застекленной лоджией с кучей хлама, коробок и ящиков.
Пробравшись к окну, Ксюша посмотрела вниз. Вчера ей представлялось, что они поднялись на третий этаж, но оказалось, что еще выше. Впрочем, это ничего не меняло. Со второго этажа Ксюша тоже не стала бы сигать, тем более голышом.
Она поднесла к носу мужскую футболку, висевшую на спинке стула, поморщилась и оставила в покое. Из дома напротив за ее действиями наблюдал пенсионер в подтяжках на седовласом торсе и с пиратской подзорной трубой. Показав ему средний палец, Ксюша вернулась в кухню, где была скрыта от посторонних взглядов. Ополовинив пивную бутылку, она набрала номер Вадима.
Он не ответил ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки.
Неужели это конец? Остаться жить у шофера? Подносить ему пакеты, тапочки, газеты — всё, что он потребует? Здесь Ксюшу, может быть, никто не найдет до скончания века, но она сама удавится от тоски.
К тому же большой вопрос, оставит ли ее Игорь у себя или, натешившись, даст пинка под зад.
Ксюша на всякий случай проверила состояние телефонного счета. Денег было столько, что хоть круглосуточно с Америкой болтай. Она обзвонила больницы своего города, отыскала ту, где лежал Давид, и, представившись сестрой, справилась о его состоянии. Он по-прежнему находился в коме. Врачи ничего не гарантировали.
Тогда Ксюша набрала номер бывшей свекрови. Она подозревала, что та проигнорирует вызов, но в трубке прозвучало неприязненное:
— Да! Чего ты хотела?
— Я звоню Вадиму, а он не отвечает, — заторопилась Ксюша, прохаживаясь от двери до плиты. — Мне он срочно нужен. Не для того, чтобы с ним сходиться, не бойтесь.
— А я не боюсь, — проворчала Юлия Александровна. — Дочка растет у вас, балбесов. Гордые какие оба. А девочка страдает.
Слышать это было так неожиданно, что Ксюша не смогла продолжать, пока не залила в пересохшую глотку остатки пива.
— Как Лилечка? — спросила она заискивающе.
— Ты хоть помнишь, сколько ей, мамаша ты непутевая? — осведомилась Юлия Александровна.
— Четыре… Пять?
— Эх ты, наказание. И как только сердце у тебя не разорвется, а? Материнское же сердце. Последняя сука и та щенков не бросает. А ты…
— Если честно, то я как раз об этом хотела поговорить с Вадимом, — сказала Ксюша.
Ее голос звучал абсолютно искренне, потому что в этот момент, хмельная и растроганная, она сама верила себе. Разве она когда-нибудь забывала о дочери? Хотя бы на день, хотя бы на час, на минуту? Ксюшина душа вся прямо изболелась от тревоги за Лилечку. И Вадима ей жалко. Возможно, она его любит. Да, да, конечно же, любит. И всегда любила. Если бы он был способен обеспечить хотя бы минимум ее потребностей…
— О чем поговорить? — насторожилась невидимая Юлия Александровна.
— Нужно что-то решать, — уклончиво ответила Ксюша. — Нельзя, чтобы дочь росла сиротой. Вадим с ней справляется?
— Справлялся. Сейчас Лиля у нас живет.
— А он?
— Не телефонный это разговор.
Ксюша схватилась рукой за левую грудь и опустилась на табурет, не замечая, как он холодит кожу.
— Вы только намекните. Прошу вас.
Неужели с Вадимом что-то стряслось? Ее последняя надежда была готова рухнуть, не оставив камня на камне от будущего.
— Летал он… В одну африканскую страну.
— Отдыхать? — не поняла Ксюша.
— Не совсем, — сказала Юлия Александровна. — По контракту. Ну, пустыня, жара… Обгорел сильно.
— Его сбили?
— Обгорел, говорю. Но уже зажило. И нога срослась. А Лиля всё это время у нас. — Свекровь пропищала, передразнивая девочку. — Где папа, бабушка? Где мама? Они скоро меня заберут?
Непроизвольно покусывая согнутый палец, Ксюша раздумывала. Итак, верный присяге и всяким патриотическим бредням, Вадим побывал на войне. Судя по скупым сведениям, которые удалось вытащить из матери, он горел и сломал ногу при падении. Но жив. Главное, чтобы не калекой остался. Калека Ксюшу не защитит, не спасет.
— Где он сейчас? — спросила она. — В больнице? Я хочу его видеть.
— Из больницы выписался позавчера, — буркнула Юлия Александровна. — Лицо попорчено, конечно, но это если с одной стороны смотреть, а другая целая. И не хромает совсем. Колено еще побаливает, но ему же не на танцульки…
— Где он? — нетерпеливо повторила вопрос Ксюша.
— На рыбалку с дружками подался. Под Волчевск куда-то. На Волчанку, что ли. Я ему говорю, дочке нужно…
— Спасибо, Юлия Александровна. Я ему обязательно передам, что вы беспокоитесь. Только он не отвечает почему-то.
— Так мужики же, — снисходительно пояснила свекровь. — Знаешь, что такое рыбалка? Та же пьянка, только в резиновых сапогах, ха-ха-ха… — Она резко осеклась, вспомнив, что разговаривает с бывшей и нелюбимой невесткой. — С утра поудили, теперь дрыхнут, небось. Я тоже пыталась дозвониться, бесполезно.
— Спасибо, — повторила Ксюша. — Я очень ценю, что вы не оттолкнули меня…
— Натолкались уж, хватит. — Юлия Александровна вздохнула. — Так ты и впрямь возвращаться к Вадьке надумала?
— Сначала я с ним об этом поговорю, ладно?
— Ладно, ладно. Только не тяни с этим, Оксана. А то ведь Вадька опять куда-нибудь по контракту намылится. Тоскует он по тебе, дурочка ты такая. Ни с одной бабой так и не сошелся надолго.
